Анна Мистунина - Проклятый

— Тагрия! Ты совсем не умеешь молчать?

Ветер издал странный звук, удивительно похожий на смех. Тагрия привалилась к нему спиной.

— Я помолчу и послушаю.

Кар с досадой посмотрел на них. Две пары глаз — черные с красными искрами Ветра и светло-голубые девчонки — глядели с одинаковой усмешкой.

— Хорошо. Сначала я покорил грифона…

«Не покорял, — вставил грифон. — Я сам тебя выбрал».

— Потом, — будто не слыша, продолжил Кар, — мой учитель бросил в меня нож. Я почувствовал и увернулся.

— А как ты почувствовал?

— Знаешь как, бывает, чувствуешь спиной чей-то взгляд? Это похоже. Самое начало магии — чувствительность.

— А я тоже могу чувствовать взгляд! Научи меня…

— Довольно! — взорвался Кар. — Теперь мы будем молчать и есть, поняла? Или опять провозимся до ночи и полетим в темноте.

— А почему плохо в темноте?

Грифон весело заклекотал. Кар только бессильно вздохнул.

Они летели в темноте и при свете дня. Подолгу отдыхали, бездельничали и смеялись, глядя в небо, где медленно проплывали похожие на диковинных зверей облака. Кар чувствовал себя таким же, как Тагрия, двенадцатилетним мальчишкой, сбежавшим с уроков и отчаянно веселым в предчувствии наказания. Как только можно, он оттягивал миг принятия решения, но остановить время не властен был бы даже Сильный маг. Когда смутные объяснения Тагрии привели их наконец к ее дому, тянуть дальше стало невозможно.

Только стемнело, но деревня уже засыпала. Редкие окна мутно светились. С высоты деревня казалась беспорядочной россыпью темных обломков — как будто ребенок побросал наскучившие игрушки, да так и оставил их покрываться пылью и сереть от времени. Скромные домишки, житницы и сараи жались друг к другу, перепутывались плетнями, словно желая согреться. Добротные зажиточные дома надменно отстранялись, пряча неуверенность за высокими заборами. Густо темнели деревья вдоль неширокой дороги.

Грифон безмолвной тенью парил над домами. Круг, другой… Тагрия молчала. Кар взял ее за плечо.

— Смотри. Узнаешь что-нибудь?

— Не знаю, — откликнулась она виновато.

— Тагрия, больше здесь деревень нет. Если ты ничего не перепутала, твой дедушка живет здесь — или в одной из трех предыдущих.

— Я не спутала! — в голосе Тагрии уже звучали слезы. — Я никогда не смотрела на деревню сверху! А еще я не вижу в темноте, как ты!

Кар вздохнул, признавая ее правоту.

— Нас увидят, если полетим низко, — предупредил он.

— А так я ничего не вижу!

«Спускайся, Ветер».

Деревня приблизилась, обрела плоть. Вместе с дымом пришел запах нищеты и безнадежности — Кар едва не сказал грифону возвращаться. Оставить здесь Тагрию показалось немногим лучше, чем вернуть ее в Долину. Но девочка рванулась, едва не свалившись, и голос ликующе зазвенел:

— Вижу! Вон дедушкин дом!

Проследив за ее жестом, Кар узнал его. Дом из воспоминаний Тагрии когда-то, наверно, был одной из лучших в деревне изб. Сложенный из добротных бревен, с аккуратной черепичной крышей, он даже покосившимся от старости сохранил надежный вид. Во дворе за высоким, местами проломанным забором виднелся колодец.

Огромный кудлатый пес залаял, натянув цепь. Порыв ветра донес псу грифоний запах, и лай сменился полным ужаса воем, тут же подхваченным другими собаками. Захлопали двери. Отовсюду послышались мужские голоса.

— Ветер! — воскликнул Кар, но грифон уже поднимался, широко взмахивая крыльями.

«Ты точно хочешь отпустить ее здесь?» — с сомнением спросил он.

«Здесь ее дом, Ветер».

«Это старое гнездо уже непригодно».

«Но это ее гнездо. Она хочет домой».

«Хочет, — согласился Ветер после паузы. — Люди странные».

«Грифоны тоже».

— Мы сядем за деревней, — сказал Кар вслух. — Не испугаешься дойти одна?

— Не испугаюсь, — дрожащим голосом ответила Тагрия.

— Мы будем следить сверху, пока ты не войдешь в дом, — добавил Кар. — Если понадобится, сразу вернемся.

— Ладно.

Описав круг, Ветер спустился за околицей, у края вспаханного поля. Извилистая дорога бежала рядом, огибая его, от деревни к чуть видному за леском баронском замку. Тагрия помедлила.

— Прощай, Тагрия, — сказал Кар.

— Прощай, — ответила она тихо. — Я тебя не забуду. Ты добрый… Нет, ты злой, но все равно добрый. Я тебя совсем не боюсь.

— Спасибо, малышка.

— И тебе спасибо… За то, что спас.

Она легко соскочила на землю — наловчилась за время полета.

— Тебя я тоже не забуду, Ветер!

С нежностью, поразившей Кара, грифон коснулся клювом ее волос. И тут же рванулся в ночное небо.

Тагрия стояла, глядя вверх, пока Ветер не скрылся от ее глаз. Потом выбралась на дорогу. Пошла, все прибавляя шаг, к деревне. Ветер чуть шевелил крыльями, повторяя в вышине ее путь. Взглядом грифона Кар видел худенькую фигурку, спешащую по ночной улице, соломенные клочки нечесаных волос, руки, торопливо прячущие под одежду зеленый камень. Быстрые испуганные взгляды, что бросала она по сторонам.

У ворот Тагрия остановилась. Подняла голову, как будто могла разглядеть в темном небе парящего грифона. Помахала рукой. Незапертая калитка отворилась от легкого толчка. Тагрия задержалась на миг — приласкать кинувшегося навстречу пса, и скрылась в дверях дома.

Ветер протестующе зашипел.

«Кажется, юная дикарка покорила тебя, мой дикий грифон?» — улыбнулся Кар.

«Ты мог оставить ее себе, — печально сказал Ветер. — Сделать своей самкой. Та, другая, тебе не нравилась».

Кар невесело рассмеялся.

«Ох, зверюга… Она еще маленькая, Ветер. И люди так не делают».

«А как они делают?» — теперь грифон явно повторял интонации Тагрии.

Кар потрепал его гриву.

«Хорошо, ты прав. Маги так делают. Но не я. Не с Тагрией. Разве не от этого мы ее спасали?»

Ветер фыркнул сердито, но спорить не стал. Заговорил о другом:

«Теперь ты скажешь, куда лететь?»

«Скажу. И… ты прав, Ветер. Ты и сам не знаешь, как ты прав. Помнишь, где мы впервые встретились?»

«Да».

«Лети туда. И еще дальше, к востоку».

Теперь казалось — он все решил давно, еще в Долине. Радость освобождения захлестнула Кара, грифон отозвался ликующим клекотом. Тьма промолчала, да и что она могла сказать?

Исполинской золотой птицей Ветер помчался на восток.

Поначалу, не освоившись еще среди магов, Кар часто возвращался во сне. Внизу проносились города и селения Империи, тускнела в памяти магическая Долина. Каждый взмах широких грифоньих крыльев приближал Кара к землям аггаров. К Аррэтан.

Потом пришла магия. Чем больше Кар узнавал, чем лучше овладевал Силой, тем реже становились сны, пока наконец не исчезли совсем. Исчезли — чтобы теперь воплотиться, враз поправ все, что так долго казалось реальностью.