Уэйн Барлоу - Демон Господа

В Ротонду Вельзевула обнаженный Агарес то шаркал на двух, то ковылял на четырех конечностях и оставлял за собой кровавый след. Особые проблемы у него появились, когда он пересекал пол покоев Мухи: топая по глубоким лужам крови и полупережеванным ошметкам мяса, он напрягался, и его перекрученное тело дергалось так, что калека испускал пронзительные крики боли. Кроме внешней перестановки конечностей и суставов видно было, что каждый его внутренний орган, оплетенный сеткой капилляров, выступает через бесчисленное количество дыр в теле. И эти дыры даже образовывали некоторый узор: хвостами-хлыстами, когтями и клыками палачи Диса всегда действовали очень творчески.

В Ротонде, кроме Вельзевула, оказался лишь один демон, да и тот выглядел странновато. Скрестив ноги в луже крови, перед троном из мяса сидел Фарайи, и когда магистр подошел к нему, то сразу понял: барон явно не в порядке. Неподвижный, все еще в темных потрепанных одеждах, которые он носил в битве, Фарайи даже виду не подал, что заметил магистра и бывшего министра. Адрамалик поглядел на ничего не замечающего барона и прищурился. Только теперь ему стал понятен замысел Вельзевула: Муха опустошил Фарайи, сделал всего лишь своим орудием. Сражающейся оболочкой. Лишенной собственной жизни.

Адрамалик подступил к трону и преклонил колено. Агарес просто рухнул как пришлось. Теперь, после разгрома при Пламенном Срезе, Адрамалику приходилось соблюдать формальности, которых раньше от него никто не требовал. Скорее всего, положение не изменится, даже когда Вельзевул снимет с него эту пытку болью. В последнее время болевые удары настигали магистра реже, но интенсивности отнюдь не утратили. Задрав голову, Адрамалик увидел государя восседающим на куче гнили. Почему-то без головы.

Из утробы Замка донесся жуткий вопль. Заточенный великан Семияза в последние недели вел себя беспокойно. Знамение? Предвестие несчастья? Звук, умирая, отразился от стен Ротонды, по лужам крови кругами прошла рябь.

Адрамалик глянул на оболочку Фарайи: тот ни на что не обращал внимания. От бывшего барона исходило знакомое жужжание. Вот его полуоткрытый серо-голубой рот переполнила слюна, костлявая голова слегка наклонилась, и жидкость тонкой струйкой медленно вылилась на бедро.

Изо рта остова Фарайи появились первые мухи. Они поползали по губам, потом взлетели, стали подниматься все выше и выше и наконец собрались на плечах контура Вельзевула. Непрекращающийся поток из головы Фарайи делал голову государя все плотнее, она формировалась прямо на глазах, и вот уже стало различимо выражение лица.

Как обычно, не дожидаясь, пока последние мухи займут свои места. Вельзевул провозгласил:

— Что благородного может быть здесь, в Аду?

— Ничего, государь, — ответил Адрамалик. — Ничего не может быть здесь благородного. Ты всегда говорил, что у благородства — смрад Небес.

— И все же… И все же Саргатан своими действиями и стремлениями умудряется создать иллюзию благородства…

— Нет, государь.

— Чем же ты тогда объяснишь, что к нему сползаются все новые союзники?.. Весьма весомые союзники.

Адрамалик задумался. Говорить следовало не то, о чем думаешь, а то, что хотел бы услышать Вельзевул. Адрамалик рискнул:

— Они слабы и глупы. Сползаются под знамена новой силы, ухватились за возможность бросить вызов тебе, низвергнуть твою власть. Им нет дела до его «принципов».

— Что ж, возможность-то как раз есть, и не воображаемая. Эта власть сейчас — колосс на глиняных ногах. Я, Вельзевул, регент Ада с его первого дня, вынужден признать существование угрозы моему первенству. Появился демон, способный меня свергнуть.

Эта фраза повисла в воздухе. Адрамалик посмотрел на оболочку Фарайи, как будто ждал от того подсказки. Лужа слюны на бедре Фарайи переполнилась и побежала струйкой вниз. Агарес тоже не отрывал глаз от бывшего барона.

— Армия Молоха пропала вместе с самим Молохом, от нее остался только пепел, — продолжил Вельзевул. — Призывные ямы сейчас бесплодны, колдуны сидят возле них, выжидают. Но то же самое можно сказать и про него. Его союзникам понадобится какое-то время, чтобы собрать новые армии. Правда, то, как он использовал души, — почти гениально.

— Отвратительно, государь! — воскликнул Адрамалик, забыв о своей новой роли. — Армия кожаных мешков! Мерзость, недостойная демона. Представить себе только: демоны… нет, падшие ангелы, уничтоженные какой-то грязью!

— Ты говоришь об «ангелах» и «мерзости». Забыл, где находишься?

— Но ведь использовать их — значит стать такими же грязными внутри, как и они…

— Использовать их — значит уничтожить мою армию, идиот! — зарычал Вельзевул, и от его жужжания больная голова магистра невыносимо запульсировала, а Агарес навзничь упал в лужу.

Клубящимся облаком государь поднялся с трона и спустя секунды оформился внизу, рядом с Фарайи. Наверху бешено захлопали висящие кожи.

Медленно, как будто с любовью, Вельзевул протянул руку и дотронулся до лица барона трепещущими крыльями сотни мух, стирая с него слюну. Казалось, государь успокаивается. Он повернулся к магистру. Тот склонился так низко, что полы одежды полоскались в алых лужах.

— Я был там, — прожужжал Вельзевул. — Был у Пламенного Среза. Некоторая часть меня была там. Пойми это, недоумок. — Он поднял левую руку — культя оканчивалась клубком рассерженных, гудящих мух. — Я хотел сам полюбоваться на Саргатана, увидеть его «сияние» собственными глазами. Простым легионером был. Шел прямо за тобой… Не дальше, чем я от тебя сейчас… Весь путь до Среза, и в битве. Думаешь, Фарайи сам выбрал момент предательства? — Адрамалик покачал головой. Он об этом не догадывался. — После гибели Молоха я стал одним из них. И вернулся с ними. И сейчас я гуляю по улицам Адамантинаркса. Знаешь почему?

Адрамалик сжался. Он понял, что сейчас последует.

— Потому что ты вернулся без нее, кретин! Адрамалик покачнулся. В тумане неожиданно нахлынувшей боли он подумал, сможет ли сегодня выйти из Ротонды или его здесь убьют. Но момент прошел. Вельзевул снова гладил лицо Фарайи.

— Что же я сделал неверно, правя за Люцифера? — вопросил Вельзевул. — Чем заслужил это? Что сделал бы на моем месте Люцифер?

— Ты правил так, как правил бы Люцифер, государь, — живо нашелся Адрамалик. — Ты правил твердо и решительно. — Говорил он все же с трудом, словно проталкивая слова сквозь сведенные челюсти.

— Вот так и продолжу. Я дрался с Люцифером против Вышних. И если не смогу уничтожить мятежника Саргатана, то недостоин править Адом. Я не буду использовать против демонов души Диса, удел душ — наказание, а не война. Но союзников найду.