Уэйн Барлоу - Демон Господа

Отдаленное мягкое шуршание приближающихся шагов Элигора вернуло ее из утерянного сада, опустило во тьму реальности. Проснувшись, она, как это бывало часто, ощутила горечь, и та уничтожила всю радость. Да, Лилит по-прежнему тосковала по тем местам и по свободе, исчезнувшей вместе с ними, тосковала даже больше, чем по краткой своей жизни с Люцифером. Конечно, она понимала, что это — лишь фантазия: ее гнев, вполне осознанно обращенный на души, длился лишь какую-то дюжину их поколений — ничтожный миг для Небес, — но и этого было достаточно. Что прошло — то прошло. И она давно уже поклялась, что, даже если все серафимы Небес упадут перед нею на колени, умоляя вернуться, она откажется. Престол вышвырнул ее сюда, здесь она и останется.

Поднявшись с жесткой скамьи, Лилит небрежно откинула прочь шкуры, зевнула и потянулась. Увидев, как Элигор поспешно отводит взгляд, она быстро прикрылась. Она то и дело забывала, какое впечатление производит на окружающих.

Ее внимание привлек звук из-за толстой двери святилища, и она кивнула Элигору. Тот пока что ничего не услышал. Обладая острым зрением воздушного стража, слухом он не превосходил остальных демонов, обычно несколько тугоухих.

Элигор подступил к двери и прижал к ней ухо. Лилит улыбнулась: даже самый ничтожный звук убеждал ее в том, что Саргатан — там, внутри.

Элигор оторвался от двери и пожал плечами:

— Извини, госпожа, мою скрытность. Ты проявила мудрость, угадав, где он.

— Его мучают сомнения, Элигор. Особенно после потери друга. Куда же ему еще пойти…

— Лишь немногие знают о Святилище. Я должен был…

Лилит прижала палец к губам.

— Он снова и снова повторяет одно и то же, — прошептала она. — С тех самых пор, как ты оставил меня здесь. Но я не могу понять. Это, без сомнения, старый язык. Я бы сказала, что он молится.

— Нет, ты ошибаешься. Это запрещено. Далее он…

— Вот он-то как раз и осмелится.

Элигор улыбнулся:

— Мы и вправду в новом мире.

Изнутри донесся низкий стон — достаточно громкий, чтобы услышал и Элигор. Отзвук боли, больше похожий на тот, что может исходить из глотки животного.

Лилит шумно вздохнула.

И тут дверь дрогнула.

Лилит и Элигор изумленно посмотрели на тяжелые камни под ногами, потом друг на друга. И прежде чем они успели что-то сказать, пол начал вибрировать.

Раздался оглушительный удар, словно одновременно ударились друг о друга тысячи цимбал, и тут же — ослепительная, буквально пробившая стены святилища вспышка белого света.

Лилит упала на колени, Элигор покачнулся.

Звук затих, но отсвет остался, и вдруг огромная дверь, ослабленная сотрясением, чуть приоткрылась. Струящееся свечение пролилось на их фигуры.

Лилит поднялась на ноги, ее всю колотило. Произошло нечто ужасное: металлическое эхо жутковатого взрыва все звенело в ушах Элигора, на полу святилища плясали, догорая, какие-то, словно живые, огоньки.

Встревоженный за своего господина, Элигор метнулся внутрь. Там теперь все стихло, лишь чуть слышно жужжали умиравшие на глазах огоньки. Элигор и Лилит задержали дыхание: перед изображением Престола, в исчезающих бликах света они увидели недвижное тело Саргатана.

И они пораженно замерли: Саргатан стал совершенно белым — весь, от кончиков головных шипов до пят. Побелели все пластинки и щитки, все складки, даже одеяние стало белым; кости панциря, клыки — все светилось белизной небесных серафимов.

Они произнесли его имя, но архидемон не пошевелился. Они склонились, перевернули его и тут увидели, что его широко открытые, по-прежнему молящие о чем-то глаза больше не переливаются дымчатым серебром Падения, — к ним вернулся прежний густой медно-красный оттенок.

Саргатан вздрогнул. Потом прикрыл глаза и стиснул край мантии Элигора.

И голосом, похожим на отзвук колокола, произнес:

— Они мне ответили…

XXV

Проходя по улицам Адамантинаркса, Лилит видела, что прежнее размеренное и неспешное движение на них сменилось какими-то лихорадочными завихрениями, ежеминутными скоплениями, и по-прежнему медленно и невозмутимо текущий Ахерон как будто злорадствовал над городом с его сумбуром и неразберихой, с вливавшимся в него нескончаемым потоком новых союзников.

С момента преображения Саргатана Алголь взошел и закатился уже много раз. Зорай и Элигор сбивались с ног, решая проблемы постоянно растущего двора и одновременно развеивая невероятные слухи, которые начали ходить о лорде Саргатане. Как будто сама правда была недостаточно фантастична! Кто-то видел в небе гигантский пылающий меч, устремленный в сторону Диса, кому-то привиделись пролетавшие над городом херувимы и серафимы, а иные из новоприбывших клялись, что видели в Пустошах собиравшихся в огромном количестве абиссалей, видели, как души превращаются в демонов.

По городу возбужденно передавались даже слухи о неминуемом возвращении самого Люцифера. Лилит знала, что все это неправда, что это — всего лишь знаки слишком быстрых перемен.

Она как раз поднималась по ступеням дворца, когда увидела новый караван. Над его головой светилась тонкая синеватая эмблема. Лилит прищурилась, разбирая узор. Тот принадлежал Путу Сатанакии, одному из самых харизматичных и утонченных демонов, владетелю отдаленного, очень холодного края. С ним прибывали трое младших демонов, по части осанки не уступающие иному архидемону, — Аамон, Пруслас, Барбатос. Лилит немало слышала о Путе Сатанакии и его дворе, а потому весьма удивилась его союзу с Саргатаном; в Аду было лишь несколько демонов, столь могущественных, а этот по некоторым рангам даже превосходил лорда Адамантинаркса. Прав Элигор, воистину они живут в новом мире.

Проходя извилистыми коридорами дворца, Лилит в тысячный раз удивлялась произошедшему с Саргатаном. В тот памятный день он настолько ослаб, что прошли часы, прежде чем его доставили в покои, находившиеся в верхней части дворца. Хотелось бы, конечно, не привлекать ничьего внимания, но при таком наплыве гостей это, разумеется, не удалось. Все встречные, любопытные и озабоченные, предлагали помощь, и они с Элигором, несмотря на некоторое внутреннее сопротивление, были за нее благодарны.

В затемненных комнатах Саргатана Лилит оставалась с ним целыми днями, но разговора не получалось. Правда, она не настаивала. Архидемон как-то отдалился, казалось, ему не по себе, и Лилит понимала, что лучше его не трогать. Постепенно силы к нему возвращались, и она оставляла его на все более длительное время. И хоть лорд Адамантинаркса постепенно восстанавливался, стремления к открытости он не проявлял.