Алекс Готт - Белый Дозор

— Птицы! Это птицы! — вскричал второй пилот. — Невероятно, откуда их столько? Они же просто нападают на самолет, вы только посмотрите на это!

По стеклам кабины пошли звезды трещин. Они всё больше расползались, и Семенов с ужасом видел, что птицы на огромной скорости врезаются в стекла, точно снаряды, но что это были за птицы! Никогда ранее никто из экипажа не видел и не мог видеть таких воронов: размером с гигантского орла, красноглазые, и клювы, словно сделаны из металла, если судить по тому звуку, что издают они при соприкосновении с самолетом.

— Что за чертовщина?! — только и успел выкрикнуть Семенов, прежде чем стекол не стало и черная масса воронья нескончаемым потоком хлынула в кабину!

Люди пытались как-то защититься, прикрыть глаза, отмахивались, всё тщетно. Птицы безжалостно клевали и рвали плоть рук, добирались до глаз…

Семенов почувствовал нестерпимую боль, понял, что ничего не видит. Из пустых глазниц его сочилась кровь. Самолет, словно живой, задрожал, испугавшись удара о землю. «Вот и жизнь наша прошла, птичка, — подумал Денис Романович, — вот и всё. Как бы пожар не наделать, тайга кругом».

— Командир, мы падаем! — раздался где-то очень далеко крик второго пилота.

— Прощайте, ребята, — сквозь предсмертные слезы прошептал Семенов. — Всем спасибо за службу. На том свете увидимся.

— Прощай, командир…

Над тайгой шел снег с дождем, внезапно сменившийся сильнейшим ливнем. Опасениям Семенова не суждено было воплотиться: лес промок насквозь и не загорелся бы, сколько его ни поджигай. Почти вышедший из крена самолет промчался над высоченными деревьями, начал сбивать верхушки, затем ломать, как спички, толстенные стволы. Фюзеляж стал разваливаться. Затем последовал сильнейший удар правым крылом, самолет развернуло, и он раскололся сразу на три части: начисто оторвало хвост, затем раздался взрыв, потом еще один и еще. Кабину оторвало больше чем наполовину, дернуло вправо, и мертвый экипаж вывалился, упал куда-то в кромешную темень. Большая часть фюзеляжа окончательно рухнула на землю и загорелась. От этого удара погибли все пассажиры, еще оставшиеся в бессознательном состоянии. Все, за исключением Алексея и Виктора. Незримая сила выбросила их из салона еще до удара фюзеляжа о землю. Виктор находился без сознания и висел на мощной ветке сосны вниз головой, словно гигантский ленивец. Каким образом он удерживался на этой ветке, совершенно непонятно, но, присмотревшись внимательно, можно было заметить, что его нога в мощном, с высоким голенищем берце, застряла между основной веткой и одним из сучков: довольно крепким, если принять во внимание вес Лёшиного товарища теперь уже не в путешествии, а в беде.

Что до Лёши, то он лежал, разметавшись, словно во сне, метрах в ста от места падения самолета. Спиваков получил травмы, увы, несовместимые с жизнью. Сильнейший удар головой и перелом позвоночника… На его спокойном, мертвом лице плясали отблески горящих останков «Боинга».

Картина была поистине ужасной и скорбной: повсюду огонь (впрочем, ливень не давал ему войти в полную силу, проявить свое буйство, перекинувшись на деревья), серебристые обломки, куски тлеющей обшивки и трупы, обугленные трупы: мужчин, женщин, детей, стариков…

В числе последних, зарегистрировавшихся при посадке, пассажир с васильковыми глазами не значился и вообще никак не упоминался. То, как он попал на борт, оставалось загадкой, которую уже некому было разгадывать. Спустя некоторое время с момента катастрофы рейса номер 827, почти весь состав Министерства гражданской авиации оказался непригодным для проверок такого рода. Часть сотрудников умерла в первые дни после начала эпидемии, часть была умучена кровососами насмерть, а еще некоторое количество персонала из тех, которым еще при жизни по нраву были упырьи повадки, пополнили их армию после своей смерти.

То была жутчайшая картина смертельной катастрофы, ни одного из свидетелей которой, казалось, не осталось в живых. Самолет рухнул более чем в тысяче километров от самого маленького людского поселения, пустовавшего восемь месяцев в году, а в остальное время занятого якутскими охотниками-промысловиками. Дождь оплакивал гибель двухсот человек, лил плотной стеной, тяжелыми каплями врезаясь в осколки хрупкой человеческой цивилизации, уже обреченной на тотальное уничтожение. Благодаря потокам воды с неба, площадь пожара стремительно сокращалась, и вскоре от пламени не осталось и следа. Дождь начал ослабевать, словно выполнив свою основную задачу: спас тайгу от пожара. Разбитый самолет, изломанные деревья, воронка, оставленная взрывом, и разбросанные то тут то там трупы остались дожидаться рассвета, а между тем хищники: стая полярных волков, забредшая в эти места в поисках пищи и напуганная падением самолета, всё туже, всё смелее стягивала теперь кольцо вокруг поживы, жадно принюхиваясь к запахам свежей еще людской плоти. Волки были уже совсем близко. Один из них подошел к Лёше, обнюхал его лицо и тут же, словно кто-то шикнул на него, заскулил, словно напуганная собака, и отбежал в сторону.

За деревьями показались огоньки, они приближались, и вскоре сомнения у волков пропали: то была совсем другая, человечья стая, и в руках люди несли зажженные факелы. Не решаясь напасть на людей, волки почли за благо ретироваться и выждать время, как это подсказывало их безошибочное чутье, повелевшее волкам ждать, поджав животы и отлеживаясь в кустах, положив остроухие морды на вытянутые сильные лапы. Волк терпелив, чего нельзя сказать о человеке, которому терпеть не пристало, и вообще зверю четвероногому опрометчивость не свойственна, чего нельзя сказать о звере двуногом.

Люди с факелами шли цепью, и вел их… тот самый старик с васильковыми глазами и лицом добряка, что давеча в самолете пояснил Алексею и Виктору маршрут их полета.

— Давайте-ка, ребятушки мои, ратного дела старатели, ищите! Да смотрите внимательней, не пропустите: один — в годах, приметный телом, крепкий мужичок и чем-то похож на нашего Богумила. Другой — моложе, высокий такой, лицо умное и рубаха у него странная, сама синяя, а ворот белый. Или наоборот: сама белая, а ворот… Запамятовал по-стариковски. Как найдете, тащите их сразу ко мне. Да по двое-трое берите, несите с прилежанием. Сдается мне, что им обоим сильно досталось.

Всё, что осталось от самолета, было разбросано на территории размером с два футбольных поля. Искатели, или, как называл их старик, «ратники» (было их человек десять, не больше), решили действовать старым проверенным способом, а именно: разбив территорию поисков на условные квадраты, обследовать их один за одним. Судя по тому, как ратники обращались друг к другу, имена искателей были такие: