Джон Толкиен - Две твердыни

Серосвет вскинул голову и громко заржал, будто услышал боевые трубы. Затем рванулся вперед. Искры сыпались у него из-под копыт, он разрывал ночную тьму, как молния.

Пипин засыпал с удивительным чувством: будто он и Гэндальф окаменели на хребте застывшего в странном беге коня, а весь мир уносится из-под них в неистовом шуме ветра.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава первая. УКРОЩЕНИЕ СМЕАГОЛА

Ну, хозяин, мы, кажется, влипли! — сказал Сэм Гэмджи. Он съежился рядом с Фродо и, прищурив глаза, всматривался в темноту.

Был вечер третьего дня с тех пор, как они покинули Отряд, во всяком случае, им показалось, что они уже третий день в пути. Счет времени они почти потеряли, без конца поднимаясь и спускаясь по голым камням Приречного Нагорья Эмин Муйл, много раз при этом попадая в тупики или обнаруживая, что, сделав круг, вернулись на то самое место, откуда несколько часов назад ушли. Но все же им удалось продвинуться довольно далеко на восток и приблизиться к наружному краю причудливо переплетенного горного узла, который почти везде обрывался отвесными скалами, недоступно торчавшими над плоской равниной. Внизу под лохмами тумана застыли гнилые болота, там не было никаких признаков жизни, даже птицы над ними не летали.

Хоббиты стояли на краю высокого обрыва, подножие хмурой скалы терялось во мгле, за спинами путников поднималась неровная каменная стена, над ней плыли тучи. Холодный ветер дул с востока. Над бесформенной равниной собиралась ночь, гнилая зелень трясины в сумраке казалась неприятно-бурой. Далеко справа, где днем поблескивал Великий Андуин, уже совсем ничего не было видно. Но не за реку и не на Гондор, и не на Земли людей смотрели хоббиты. Их притягивал юго-восток, а там на ночном горизонте вырисовывался темный вал, не то дальние горы, не то застывшая полоса дыма. Время от времени в месте, где земля сходилась с небом, вспыхивали и опадали языки огня.

— Ой, влипли! — повторил Сэм. — Из всех краев земли, о которых мне приходилось слышать, хуже этого нету, глаза б мои на него не глядели! И как раз туда нас несет! Еще и добраться не можем. Мы, наверное, с пути сбились: здесь вниз не сойдешь, а если бы и сошли, — спорю, что под этой зеленью — поганое болото. Фу! Слышите, какая вонища?

Сэм потянул носом. Пронизывающий ветер был насыщен запахом холодной гнили.

— Воняет, — ответил Фродо, но сам не шевельнулся и не отвел взгляда от темного вала и огней на горизонте. — Мордор! — прошептал он едва слышно. — Если уж я должен туда идти, надо скорее добираться и все кончать! — Хоббит задрожал и повернулся к Сэму. — Что ж, влипли или не влипли, но до утра здесь оставаться нельзя. Давай поищем удобное место, где ветра меньше, и еще одну ночь скоротаем под открытым небом. Может быть, завтра при свете тропа найдется.

— Может, завтра, может, послезавтра, а то еще после-послезавтра, — бурчал Сэм. — Может, никогда. Заблудились мы. Вот что!

— Не знаю, — сказал Фродо. — Думаю, что если мне суждено дойти до Страны Мрака, дорога будет. Но кто мне ее покажет, друг или враг, — этого не знаю. Пока надежда не погасла, надо спешить. Любое промедление на руку Врагу, и, как нарочно, меня все время что-то задерживает. А вдруг уже воля Черной Крепости нами управляет? Все мои прежние решения оказались неправильными. Надо было гораздо раньше расстаться с Отрядом, пойти с севера на юг по восточному берегу Андуина и обойти Нагорье Эмин Муйл с востока, по твердой равнине, которая называется Полем Битвы, и выйти прямо к воротам Мордора. Но сейчас мы уже не найдем дорогу назад, а по берегу Реки рыщут банды орков. Каждый уходящий день — потеря драгоценного времени. И я устал, Сэм. Совсем не знаю, что делать. У нас еда осталась?

— Только эти, как их, лембасы, господин Фродо. Порядочно еще осталось. Это все-таки лучше, чем ничего. Когда я первый из них на зуб положил, не думал, что когда-нибудь они мне опротивеют. С каким бы удовольствием я съел бы сейчас кусок обыкновенного хлеба и выпил кружку или хоть полкружки пива, горло промочить! Я с последней стоянки забрал свою посуду и тащу до сих пор, да, видать, зря. Во-первых, не из чего костер разжечь, а во-вторых, нечего в котелок кинуть, даже травы нет!

Хоббиты сошли с края обрыва, отыскали в скалах углубление и спустились туда. Тучи совсем закрыли заходящее солнце, и ночь наступила быстро. Они скоротали ее, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, и ворочаясь с боку на бок на неудобных камнях. Зато скалы защищали их от восточного ветра.

— Вы его больше не видели, господин Фродо? — спросил Сэм, когда серым холодным утром они расправляли онемевшие руки-ноги и жевали лембасы.

— Нет, — ответил Фродо. — Ничего не видел и не слышал уже две ночи.

— И я не видел, — сказал Сэм. — Брр! Мурашки по спине ползут, как вспомню эти глаза. Может, мерзкий слизняк от нас, наконец, отвязался? «Голм-голм!» Он бы у меня забулькал, доберись я до его горла!

— Надеюсь, тебе не надо будет добираться до его горла, — заметил Фродо. — Я не знаю, как он нас выследил, но, кажется, сейчас, как ты говоришь, отвязался. Тут сухо, на голом камне не остается следов, и вряд ли он нас почует, даже своим нюхалом.

— Вот если бы правда отстал! — вздохнул Сэм. — Если бы насовсем!

— Я бы этого тоже хотел, — сказал Фродо. — Но больше всего меня беспокоит не Голлум, а то, как нам выбраться из этих скал. Я их уже ненавижу! Будто торчу голый на восточном обрыве, и мертвая пустота между мной и Мраком. А там, во мраке — Глаз… Брр! Пошли! Попытаемся найти спуск.

Но день клонился к вечеру, а оба хоббита все еще бродили по гребню, не находя дороги вниз. Иногда им казалось, что в безлюдной тишине сзади них слышится не то шум, не то шелест, будто камешек скатился или босые ноги шлепают, тогда они останавливались и напрягали слух, но ничьего присутствия уловить не могли. Только шум ветра в острых скалах напоминал свистящее дыхание сквозь зубы.

Еще днем они заметили, что гребень, по которому шли, явно сворачивал к северу. Он был довольно широким, плоским, выветренным, с узкими крутыми ущельями, словно ножом прорезанными в скалах, с трещинами и провалами. Трещины, попадавшиеся им на пути все чаще и становившиеся все шире, Сэм и Фродо обходили слева, и при этом поневоле забирались в глубь Нагорья. Пройдя таким образом несколько миль, хоббиты обнаружили, что гребень медленно, но верно понижается.

И вдруг пришлось остановиться. Гребень резко поворачивал на север, а перед хоббитами зияло ущелье страшнее всех предыдущих. С противоположной его стороны серой глыбой и на много локтей в высоту поднималась гладкая стена, словно обрубленная одним ударом ножа. Вперед идти было нельзя, оставалось выбирать между западным и восточным направлениями. Путь на запад означал сложный подъем и бесцельную потерю времени, ибо они вернулись бы в центр массива, а с востока горы обрывались в пропасть.