Брендон Сандерсон - Сокрушитель Войн

«Интересно, почему спальня находится здесь? В стороне от основных помещений, в черной части дворца».

Как бы то ни было, служебная часть дворца, за исключением спальни короля-бога, была последним местом, где писцы ожидали увидеть королеву. Подходя к дверям в дальней части помещения, Сири заметила, что некоторые ее служанки бросают на мужчин извиняющиеся взгляды. Слуга открыл дверь, и Сири переступила порог.

В средних размеров комнате жрецы неторопливо листали книги. Они изумленно воззрились на Сири, а один от удивления уронил книгу на пол.

– Мне нужны книги! – заявила Сири.

Жрецы уставились на нее.

– Книги? – переспросил один из них.

– Да. – Сири уперла руки в бока. – Это ведь дворцовая библиотека, не так ли?

– Ну да, Сосуд, – ответил жрец, взглянув на остальных. На всех были подобающие их должности облачения сегодняшних цветов – фиолетового с серебром.

– Ну тогда, – сказала Сири, – я бы хотела взять несколько книг. Обычные развлечения мне наскучили, и я решила в свободное время заняться чтением.

– Эти книги вам точно не понравятся, Сосуд, – возразил другой жрец. – Они посвящены скучным темам вроде религии или городских финансов. Уверен, что вам больше подойдет книга сказок.

Сири подняла бровь:

– И где же мне найти «более подходящую» книгу?

– Мы можем послать чтеца за книгой из городской библиотеки, – сказал жрец, степенно шагнув вперед. – Он быстро принесет.

Сири замялась.

– Нет. Так не пойдет. Я возьму что-нибудь из этих книг.

– Нет, не возьмете, – прозвучал позади новый голос.

Сири повернулась и увидела Треледиса, верховного жреца короля-бога. Он выглядел как всегда – пальцы переплетены, на голове митра, брови нахмурены.

– Вы не можете мне отказать, – сказала Сири. – Я ваша королева.

– Я могу и откажу вам, Сосуд, – произнес Треледис. – Понимаете, эти книги очень ценны, и если с ними что-то случится, это повлечет печальные последствия для королевства. Даже нашим жрецам не дозволено выносить их из помещения.

– Что может с ними случиться здесь, во дворце? – требовательно спросила Сири.

– Это вопрос принципа, Сосуд. Это собственность бога. Сезеброн дал ясно понять, что он желает, чтобы книги оставались здесь.

«Желает, да неужели?»

Безъязыкий бог очень удобен для Треледиса и других жрецов. Они могли объявить, что он изрек то, что подходило для их текущих целей, а сам Сезеброн не мог их поправить.

– Если вам так необходимо прочитать именно эти книги, – продолжил Треледис, – вы можете остаться и читать здесь.

Она оглядела комнату и представила, как чопорные жрецы сгрудятся вокруг нее стаей, слушая, как она читает вслух, выставляя себя дурой. Если в этих книгах есть что-нибудь важное, они наверняка найдут способ отвлечь ее и не дать ей это найти.

– Нет, – сказала Сири, покидая заполненное писцами помещение. – Может, в другой раз.

«Я же сказал что книг тибе не дадут», – написал король-бог.

Сири закатила глаза и рухнула на кровать. На ней по-прежнему было пышное вечернее платье. Почему-то, начав общаться с королем-богом, она стала стесняться еще больше. Платье она теперь снимала непосредственно перед сном, а ложилась все позже и позже. Сезеброн сидел на обычном месте – не на перине, а в придвинутом к кровати кресле. Он по-прежнему казался огромным и внушительным. По крайней мере до тех пор, пока не поворачивал к ней открытое и честное лицо. Жестом подозвав ее к себе, он показал то, что нацарапал на дощечке угольком, который стащила Сири.

«Не надо сирдить жрицов», – написал он. Как и следовало ожидать, его правописание было ужасным.

Жрецы. Она стянула чашку и спрятала в комнате. Если приставить ее к стене и приложить ухо, то можно уловить обрывки разговоров по другую сторону. После ночных подскакиваний и стонов она обычно слышала, как двигаются стулья и закрывается дверь. После этого в соседней комнате воцарялась тишина.

Либо жрецы уходили, убедившись, что она исполнила свои обязанности, либо они сохраняли подозрительность и пытались обмануть ее ложным уходом. Интуиция подсказывала, что верно первое, но Сири все равно старалась на всякий случай говорить с королем-богом шепотом.

«Сири? – написал он. – О чем ты думаиш?»

– Твои жрецы, – прошептала она. – Они меня бесят! Они намеренно делают все, чтобы позлить меня.

«Они харошие люди, – быстро написал Сезеброн. – Они усерна трудятся на благо каралевства».

– Они отрезали тебе язык, – напомнила Сири.

Несколько секунд король-бог сидел неподвижно.

«Это было неабходимо, – написал он. – У меня слишком многа силы».

Она придвинулась. Как обычно, Сезеброн отстранился, убирая руку. В этом не было ничего высокомерного, Сири начала подумывать, что просто к нему очень редко прикасались.

– Сезеброн, – прошептала Сири. – Эти люди не думают о твоем благе. Они не просто отрезали тебе язык, они говорят от твоего имени и делают, что хотят.

«Они не враги мне, – упрямо написал он. – Они харошие люди».

– Да? – спросила Сири. – А почему тогда ты скрываешь от них, что учишься читать?

Он снова помедлил, опустив взгляд.

«В нем слишком много покорности для того, кто правит Халландреном пятьдесят лет, – подумала Сири. – Во многом он похож на ребенка».

«Я не хочу чтобы они знали, – наконец написал он. – Я не хочу их агорчать».

– Ну конечно! – ровно сказала Сири.

Сезеброн помедлил.

«Канешно? – написал он. – Значит ты мне вериш?»

– Нет, – ответила Сири, – это был сарказм, Сезеброн.

Он нахмурился.

«Я не знаю, что такое сорказм».

– С-а-р-к-а-з-м, – повторила Сири по буквам. – Это… – Она задумалась. – Это когда ты говоришь одно, но имеешь в виду противоположное.

Сезеброн нахмурился еще больше, потом быстро стер слова с доски и снова начал писать: «В этом нет смысла. Почему не сказать то что имеиш виду?»

– Потому что… – попыталась объяснить Сири. – Это… да не знаю я. Это способ показаться умнее, высмеивая других.

«Высмеевая других?» – написал он.

«Владыка Цвета!» – подумала Сири, пытаясь сформулировать объяснение. Ей казалось нелепым, что он не ничего знает о насмешках. Но он же всю жизнь прожил как почитаемое божество и монарх.

– Высмеивать – это говорить что-то, чтобы дразнить, – пояснила она. – Если сказать то же самое в гневе, то можно ранить чужие чувства, но все иначе, если сказать доброжелательно или игриво. Иногда намеренно. Сарказм – один из видов высмеивания, мы говорим противоположное, но преувеличиваем.