Александр Прозоров - Череп епископа

До полудня воинская колонна преодолела еще десять миль.

— Смотрите! — барон де Толли указал на поднимающийся над левым берегом густой сизый дым.

— Проверьте его, барон, — распорядился командующий.

Ливонский рыцарь пустил коня в неспешный галоп, легко поднялся на пологий берег. Там, на нешироком лугу догорала, опадая внутрь самой себя и поблескивая красными искорками, копна сена, от которой уходили в сторону леса две пробитые в снегу полосы.

— Никого, господин рыцарь. Сбежал.

— Кто-то получил о нас предупреждение… — вопросительно повернул голову к епископу кавалер Иван.

— Здесь людей нет, — безразлично пожал плечами священник. — Пустошь.

— Но ведь кто-то разжег сигнальный костер!

— И тем не менее, здесь жизни нет.

Однако вскоре выяснилось, что дерптский епископ ошибся: описав по реке широкую дугу, ливонская армия через три часа вернулась почти к тому же месту, разве на пару миль восточное, и обнаружила на берегу три больших дома, напоминающих те, что стояли в рыбацкой деревушке. Правда, здесь царило полное запустение: во дворах не имелось ни телег, ни саней, загоны для скота стояли пустые, из уличных амбаров исчезло почти все зерно, нигде не попадалось на глаза ни одной металлической или просто мало-мальски ценной вещи. Только теплые печи, да уходящая в сторону леса натоптанная тропа свидетельствовали о том, что всего несколько часов назад здесь жили люди.

— Прикажете взять сотню кнехтов и нагнать язычников? — предложил дерптский рыцарь Ханган.

— Ни к чему, — покачал головой сын Кетлера. — Они наверняка хорошенько запутали следы и приготовили для нас несколько ловушек. Пусть сами в лесу вымерзают.

Командующий армией подъехал к священнику и твердо сказал:

— Я намерен дать войскам два дня отдыха, господин епископ. Солдатам нужно высушиться и отогреться.

— Ну, ты красавец, Станислав, — рассмеялся Росин, здороваясь с въехавшим во двор всадником в нарядном синем зипуне, с прошитыми ярко-желтым шнуром швами. — А бронежилет где?

— Зови уж меня Ниславом, я привык, — бывший милиционер положил бердыш поперек седла. — Зипун я еще летом с татя снял, что к жене моей за халявными харчами повадился. Поначалу брезговал, а как холодно стало — дай, думаю, хоть в наряд надену. Хорошая вещь пропадает. И броник снизу хорошо помещается, лишних вопросов по его поводу не задают.

— Понятно, — кивнул Костя. — Ну, как живешь?

— Как всегда, — пожал плечами Нислав.

— В каком смысле?

— Да в том самом. Какой сейчас год, говоришь? Тыщ-ща пятьсот с половиной? Так вот ничего за пятьсот не изменилось. Просто раньше я в наряды с сержантом на машине ездил, а сейчас с боярином на конях. Раньше с пистолетом — сейчас с пищалью, да бердышом. Вот и все разница. А что телевизора или электричества нет — так у нас в Невдубстрое последнее время его тоже всего два раза в неделю включали. И с деньгами так же хреново, и кормиться со своего огорода приходится. Даже командировка в Чечню, похоже наклевывается в те же самые сроки.

— Это как? — не понял Росин.

— Ну, не совсем ехать, — поправился милиционер, — и не совсем в Чечню. Просто шеф сказал, что прибалты, по слухам, к Гдову подступили. Нужно сходить, хвоста им накрутить. Так что, мужики, командировка на войну получается. Опричник с вас тридцать человек требует, в ополчение. К нему в усадьбу подходите завтра, Юшкин знает куда.

К разговаривающим мужчинам подошли коловшие дрова Юра Симоненко и Сергей Малохин.

— Как это на войну? — расслышал последние фразы Сергей. — Почему?

— А ведь изменилось кое-что, — усмехнулся гость. — Раньше, пока я по подвалам за шпаной гонялся или улицы ночью патрулировал, вы телевизор смотрели или дрыхли без задних ног. Когда я на блок-посту мерз, вы по дискотекам гуляли. Здесь это фокус не пройдет. Шкурой рисковать придется всем. Да вы не дрейфьте! Я, как первый раз к чехам ехал, тоже боялся. А оказалось — жизнь как жизнь. Ладно, бывайте. Мне еще в Поги за Осипом заскочить нужно.

Служивый человек Зализы совсем не по «джигитски» похлопал лошадь по шее и сказал:

— Поехали.

Коняга развернулась и протрусила дальше по Кауштину лугу.

— Ну, — развернулся Росин к Малохину. — Кто тут хотел в наемники податься?

— Не я, — покачал головой Сергей. — Что делать будем?

— А что тут можно сделать? Нужно тридцать человек. Нас, не считая женщин, сорок два носа. Сашу Качина оставим, ему тут мельницу ставить надо, а остальных спросим, кто сильнее боится? Оставим ему в помощь еще одиннадцать. Опять же, и по хозяйству кому-то заниматься нужно. Вот только за день не дойдем, тут километров шестьдесят. Придется сегодня, после обеда выходить. Надеюсь, палатки народ еще не повыбрасывал?

Зимний день короток, зато ночь светла — свет редких звезд, пробившейся сквозь легкую пелену перистых облаков, да яркий полумесяц, помноженные на белый наст, укрытые инеем лиственные деревья и серебрящиеся снежком ели давали достаточно света, чтобы хорошо видеть дорогу. Тем более, что тридцать один человек, большинство которых принадлежали клубу «Черный шатун», не ехали на скоростном автомобиле, а шли пешком.

— Первое, что нужно будет сделать, как вернемся, так это лыжи изготовить, — поклялся себе Росин, незадолго до полуночи объявляя привал. — По уму, шестьдесят километров — часов пять хода, не более. А зимы в наших местах длинные…

Больше всего он опасался того, что уехавшие на фестиваль в середине лета, а потому не взявшие зимнего снаряжения люди ночью просто вымерзнут все, как мамонты. Однако капрон и здесь показал себя лучшим материалом для всего на свете — поставленные на лапник легкие цветные палатки, после того, как в них кинули на пол овчинные тулупы, а потом набились по три-четыре человека оказались настолько теплыми, что в них можно было спать даже без верхней одежды — просто укрывшись сверху точно такими же тулупами.

Утром тот же лапник собрали в кучу и подожгли, растопив на нем котелок снега на всех, заели горячую воду оставшейся с лета соленой рыбой и двинулись дальше. К двенадцати часам четырнадцати минутам по командирским часам Росина ополченцы новорожденного поселка Каушта вошли в ворота боярской усадьбы.

Насколько понял глава клуба, основной лагерь ополчения раскинулся снаружи, на чистой широкой полосе вокруг частокола. Там уже стояли небрежно сметанные и еще не засыпанные снегом стожки сена, белело несколько шатров, всхрапывали кони с огромными — с торс взрослого человека — головами и ногами толщиной в человеческую. Однако Росин втайне рассчитывал, что их все-таки впустят в дом.