Галина Гончарова - Полудемон. Король Алекс

— А…

Я пожал плечами, достал из кармана фляжку с куриной кровью и вылил часть на простыню.

— Вот так. Ты была честной девушкой.

— Н — но…

Я уже не обращал внимания на вампиршу. Стянул с себя все, кроме нижнего белья и завалился на простыни. Хорошо….

Кажется, она что‑то там шипела и ворчала, но я был спокоен. Не полезет. Только не сегодня, когда дворец пирует, за дверями спальни куча людей, а наутро мы еще и простыню предъявить должны, с кровавым пятном. Какие там покушения!

Выспаться бы!

Проснулся я утром, от аккуратного прикосновения к моей… анатомии.

Лавиния явно хотела заключения брака. Пришлось оторвать от себя шаловливую ладошку и коротко объяснить.

— Клыки вырву.

Вампирша зашипела, но я был непреклонен.

— Посидишь пока на голодном пайке, а там посмотрим.

— а как же дети.

— От тебя?!

Не поймите меня превратно. Я готов был иметь детей от Карли, да и в принципе, женись я на оьбычной нормальной девушке — я бы не возражал.

Но смешивать свою кровь с полувампиршей?

Вампиры — это низшие демоны. Золотари и мусорщики демонического мира. Дешевка.

Дрянь.

А я — потомок Аргадона! Вы ж не будете скрещивать рысака и ишака? Особенно для получения лошадки — кровопийцы? Оно мне надо — ребенок, который будет пить кровь из подданных в буквальном смысле? И в переносном‑то не стоит!

Да даже не в этом дело. Я сейчас не могу иметь детей. Они ведь будут использоваться, чтобы меня шантажировать, подставлять, или вообще — нет Алекса — есть его наследник! И любящая мамочка!

Ура!

— Естественно, — Лавиния выглядела воплощенной невинностью. Только глаза зло горели. — или ты хочешь…?

— не хочу. Но детей мы пока заводить не будем.

— почему?!

— Потому что слишком велико искушение и для тебя и для твоих хозяев, — коротко ответил я.

Лавиния надула губки.

— Учти, если муж не обращает на жену внимания, та может и поискать его на стороне…

— На костре, например. Если твоя иллюзия спадет где‑нибудь на балу, ты там и окажешься. А я буду в первых рядах горевать о своей загубленной душе.

— Ненавижу!!!

— Это — сколько угодно!

— Тварь!

Лавиния, выставив пальцы, наподобие когтей, собирается вцепиться мне в лицо, но куда там! Я легко отбросил женщину на пол, а потом, с кровати, зацепил за волосы и приподнял к своему лицу.

— Запомни, тварь. Оскалишь на меня зубы — получишь плетей. Посмеешь сказать хоть одно лишнее слово — получишь плетей. Не будешь меня слушаться — тоже получишь плетей. Серебряных. Более того — иногда ты просто так будешь получать плетей. Чтобы ты не забыла, кто из нас маг, а кто — нечисть. Ты что — думаешь, я на твои прелести поведусь?…

Стук в дверь оборвал содержательный диалог. Пришли за простыней.

Ур — роды!

'Наслаждаться' семейным счастьем мне выпало ровно три дня.

Потом дядюшка объявил войну Риолону. И вызвал меня к себе.

— Алекс, раз уж ты не смог уберечь моего сына…

Я ожидаемо тяжко вздохнул. Не смог. Потому как и не старался. Но горюю!

— я доверяю тебе армию. Надеюсь, ты меня не подведешь.

Ага. Сделаешь Лавинии ребенка и быстро сдохнешь. Не дождетесь. Но армию я принял. И — взвыл. Аккурат на первом смотре, когда увидел дыры на сапогах солдата в строю. И это — впереди. У стоящих сзади были не дыры в сапогах, а скорее пара кожаных заплат на дырах. Генерал попытался мне что‑то вякнуть на эту тему, мол, им не сапогами воевать — и ожидаемо попал под раздачу. По моему приказу нашли веревку, наклонили березку… ну и — понеслась душа к небу.

В первый день были повешены четыре генерала и пятнадцать полковников.

Во второй — шестнадцать интендантов.

В третий я с удовольствием обнаружил на солдатах новые сапоги и понял, что урок пошел впрок. И задумался, кого надо повесить из придворных. Выходило так, что почти всех.

Абигейл вопила. Двое из повешенных генералов приходились ей дальней родней. Так что…

Да как я мог! Как у меня совести‑то хватило! Почему я не посоветовался! И что это за конфискация имущества в армейскую казну!? Пач — чему не в государственную?!

Я отбивался всеми конечностями.

А как быть?

Армии воевать, тяжко трудиться, работать… они босиком должны в поход идти? И риолонцев шапками закидывать? Так давайте и шапки отберем! Пусть пайками швыряются! Благо, армейский сухарь ни надкусить, ни разжевать нельзя!

Аргументом послужил тот самый сухарь, подсунутый под нос дядюшке. Ей — ей, можно было бы сказать, что у него токсикоз, так быстро Рудольф освободился от обеда. А что тут такого страшного?

Подумаешь, червячки беловатые ползают по галете, опарыши называются…

Солдаты это едят. А вашему величеству я даже понюхать не предлагаю!

Оценил и заткнулся. Мгновенно, как выключили. То‑то же…

Я предложил показать сухарик тетушке, но дядя не согласился. Нельзя — с. Абигейл беременна! Ага, аж два раза! На всякий случай я даже Лавиинию спросил — но нет! Вампирша точно знала, что Абигейл не в тягости. Откуда?

Ну, запах крови вампиры могут почувствовать, как ни маскируй духами. А женщины в определенные периоды… доказывают, что не беременны.

Отсюда простой вывод — Абигейл действительно задумала подмену. Прикажет принести ей ребенка — и скажет, что сама родила.

Тут я ничего не могу сделать. Но и время ей давать я не собирался.

— Вернись с победой, Алекс.

— Я верю в тебя!

— Ура Александру Раденору!

Крики, цветы, песни рогов и труб. Войско выступило в поход к границам Риолона. Туда же двигались и теваррцы. А мне предстояло…

Мне предстояло пройти по самому краю.

Дядя уже отправил письмо королю Риолона. Ответа пока не получили, но в результате я не сомневался. Его письмо было ультиматумом войны, полным гневных упреков и обвинений. Рудольф даже не усомнился в словах теваррцев. Хотя в этом был виноват и я.

С другой стороны, что я мог сделать?

Убеждать его в своей правоте? Чтобы и меня подставили?

Томми рвался со мной, и в этот раз я согласился. Кто‑то должен прикрывать мне спину. Рене же пришлось оставить дома, на хозяйстве, с большой просьбой приглядеть за Лавинией.

Я был уверен, что вампирша, оставшись без хозяйской плетки, обязательно куда‑то влезет. Просто зачем мне выяснять подробности самостоятельно? Спрошу потом Рене. Да и за Абигейл приглядывать было необходимо.

Я в придворной жизни разбирался со скрипом. Томми — вообще в ней не разбирался. Рене же, будучи сыном дома Моринаров, да еще и живя в опале, чувствовал себя в интригах, как рыба в воде, иначе было просто не выжить. И у меня все чаще появлялась мысль, что лучшего канцлера мне просто не найти. Да, со временем, сейчас Рене еще молод. Но и я не стар, так что — справимся.