Принцесса пепла - Лора Себастьян
против меня, чтобы обеспечить себе корону, однако она этого не сделала. Это что-то да значит, разве нет?
— Разумеется, умеешь, — спокойно отвечаю я. — Ты моя сердечная сестра, Кресс, я бы без колебаний доверила тебе свою жизнь.
Спрятанный в кармане флакон с ядом жжет меня сквозь ткань платья.
Подруга кивает и снова принимается читать.
— «Ш’бур», — произносит она, с задумчивым ви-дом вертя в пальцах перо. — Как думаешь, это отсыл-ка к ориамскому слову «шабор»? «Сжатый когтями»?
— Не знаю, — признаюсь я. — Прочитай всё пред-ложение.
Подруга на миг прикусывает нижнюю губу.
— «В долине Гредейн, — так они называют загроб-ный мир, — моя любовь ждет меня, томясь в когти-стых лапах смерти». Нет. Наверное, это неправиль-но, да?
Я хочу что-то ответить, но перед глазами стоит об-мякшее, серое тело Кресс, сжатое когтями огромной птицы.
— К тому же это не имеет никакого значения, — продолжает подруга, выводя меня из задумчивости. Она снова что-то чертит на полях. — Навряд ли де-вушка, кто бы она ни была, ответит отказом, верно?
У меня уходит мгновение, чтобы сообразить: под-руга говорит уже не о стихах и не о моем предатель-стве, разговор снова вернулся к новой женитьбе кай-зера, и Кресс судит об этом на удивление спокойно и даже небрежно, учитывая, что чисто теоретически и она может стать невестой. Впрочем, ей не грозит подобная участь, и, уверена, Крессентии это прекрас-но известно; ее отец ни за что такого не допустит. Хоть он и цепной пес кайзера, но даже у него есть поводок, и поводок этот — Кресс.
— Полагаю, у нее просто не будет возможности отказаться, — замечаю я.
Кресс бросает на меня предупреждающий взгляд.
— Не слишком-то ее жалей, Тора. Думаю, я смогла бы смириться с таким супругом, как кайзер, если бы после свадьбы стала кайзериной.
Так и хочется ляпнуть: «Кайзерина Анке вряд ли с тобой согласилась бы». Разумеется, я сдерживаю этот порыв. Мы с Кресс придерживаемся молчаливо-го соглашения не говорить о том, что видели той но-чью, и я не собираюсь нарушать эту договоренность. Подруга не хуже меня знает, что это кайзер вытолк-нул жену из окна, однако ни одна из нас не нахо-дит в себе смелости произнести это вслух, словно по-ка мы об этом молчим, нам самим ничего не грозит. В конце концов, если уж кайзер убил обременявшую его жену, что мешает ему точно так же расправить-ся с нами?
И всё же мне хочется кому-то довериться и расска-зать о предсмертных словах кайзерины Анке. Мне хочется поведать кому-то о своих чувствах к Сёрену и о том, что замыслили мы с Тенями. Хочется с кем-то обсудить этот план и подумать, как сделать так, чтобы он сработал.
Вот только у меня в голове до сих пор звучит угро-жающее шипение Крессентии: «Это измена. Замол-чи, Тора». Мне невыносимо думать о том, как отреа-гирует подруга, узнав про нас с Сёреном.
Впрочем, мне грех не нее сердиться за то, как она повела себя, услышав мое признание в саду. Я попро-сила ее выбрать между мной и своей страной, не го-воря уже о ее отце.
Мне следовало предугадать ее выбор. Разве сама я не выбрала родную страну?
Бутылочка с ядом оттягивает мой карман.
— Вдобавок, — продолжает Кресс, не поднимая глаз от книги, — на лучшую партию тебе всё равно рассчитывать не приходится.
Я едва не проливаю кофе себе на платье, потом тря-сущейся рукой ставлю чашку на блюдце.
— Что ты только что сказала?
Крессентия слегка поводит плечом.
— Никто не рассказывал мне о планах кайзера, То-ра, но они и так очевидны. Я слышала, как придвор-ные шептались, дескать, некоторые области до сих пор отказываются признать власть кайзера над Ас-треей. Знаешь, я всегда удивлялась, с чего это кайзер оставил тебя в живых. От кайзерины Анке ему боль-ше не было никакой пользы — она дала ему наслед-ника, исполнила свое предназначение.
Подруга произносит всё это так спокойно, по-прежнему не поднимая глаз от книги, однако дело не в том, что ей всё равно — я это чувствую по ее то-ну. Она просто боится на меня смотреть.
— Поэтому, когда ты увидела, как кайзер вытолк-нул жену из окна, твои подозрения подтвердились, — говорю я таким же непринужденным тоном. Можно подумать, мы обсуждаем не убийство, а свои планы на ужин.
Кресс слегка вздрагивает, но я всё равно это заме-чаю. В следующее мгновение она всё же смотрит на меня и откладывает перо на стол.
— Это к лучшему, Тора, — твердо заявляет она. — Ты будешь кайзериной, у тебя будет власть.
— Как у кайзерины Анке? — не выдерживаю я. — Ты называешь меня своей сердечной сестрой, а сама желаешь мне подобной участи? Хочешь, чтобы меня ждал такой же ужасный конец?
На этот раз Крессентия вздрагивает сильнее и от-водит глаза.
— Это лучше, чем окончить свои дни на плахе, бу-дучи обвиненной в измене, — произносит она глухо.
Голос подруги сочится ядом, оглушает, как поще-чина, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться. Я тяжело сглатываю.
— Не представляю, о чем ты говоришь, Кресс, — говорю я. Мой голос дрожит, и я знаю, что мне не одурачить подругу. Возможно, она и изображает из себя наивную дурочку, но Кресс отнюдь не глупа.
— Не оскорбляй меня, — говорит она, откидыва-ясь на спинку стула. Потом тянется к карману и до-стает оттуда сложенный лист пергамента. Печать сло-мана, но видно, что это дракон, выдыхающий пламя. Печать Сёрена. При виде письма в голове у меня ра-зом возникает тысяча оправданий, но я тут же пони-маю, что никакие заверения не помогут, ведь Кресс прочитала само письмо.
— Где ты это взяла? — спрашиваю я, как будто мо-гу заставить Крессентию чувствовать себя виноватой.
Не отвечая, она разворачивает лист пергамента; в ее глазах мелькает боль, и она начинает читать ров-ным, невыразительным тоном.
— «Дорогая Тора, не могу выразить, как обрадовало меня твое письмо. Знаю, в своем последнем письме я изъяснялся несколько сумбурно, но, кажется, ты уже догадалась, что мое сердце тоже принадлежит тебе.
Ты пишешь, что хочешь найти способ для нас дво-их быть вместе, чтобы нам не нужно было прятать-ся. Я желаю того же. Мне хочется рассказывать всем о
