По следу пламени - Доктор Вэнхольм
Впрочем, сам Норико в это не верил. На его судьбу выпало слишком много ненастий, чтобы поверье его родных, самолично продавших мальчишку за гроши, отложилось в памяти незыблемым отпечатком. Рабство, кровь и множественные казни собственными руками заставили сердце покрыться каменной коркой и забыть о каких-либо мнимых страхах. В богов-то он верил, но совершенно никак не представлял, как физический способ расслабления поможет ему в очищении от грехов. Поэтому медитация служила ему сугубо практически, для отдыха.
***
Роза же, пока её спутник выбрался из повозки, осталась сидеть внутри близ по-прежнему отлёживающейся Коры. Заклинание спало несколько минут назад, так что теперь друидша находилась в своём привычном облике. Правда, нельзя было сказать, что выглядит она хорошо. Ещё пока «соколы» добирались до этой поляны, девушка прикрыла глаза, да так тут же и уснула. Её кожа была несколько бледна в сравнении с обычным её видом, да и дыхание слышалось не очень-то ровным.
Марисса перед своим уездом сказала, что ей нужно всего лишь отлежаться, но Розе крайне не нравился вид Коры. Взяв потрёпанную книжонку, дневник заклинателя, она села на край, свесив ноги на улицу, и начала штудировать давно написанные строки. Её глаза ходили от слова к слову, вчитываясь в свойства и компоненты. В своё время, несколько лет назад этот дневник ей отдал учитель Джо’Рад. Эх, как же сейчас его не хватало. Роза нашла в книге несколько целительских заклинаний, но ни одно из них не подходило под симптомы. Некши не была целителем, поэтому неумелое применение могло привести к тому, что она только навредит Коре.
В этот момент Роза кляла себя за невнимательность. Да, она не владела лечебной магией. Даже её источник говорил о том, что сила жизни – не её стихия, однако, будь она более настойчива, то непременно могла бы овладеть знаниями учителя, и сейчас помочь подруге, а не сидеть без дела.
Учитель вновь возник перед глазами. Его образ возвращал к так легко и спокойно проходящим с ним урокам. Джо’Рад, когда посетил племя, казался каким-то странноватым и довольно нелюдимым. Он выменял пару безделушек на припасы и намеревался покинуть лагерь следующим утром. Однако Медовый Ус, узнав о деятельности гостя, пригласил того оценить способности дочери с точки зрения намётанного глаза. А уже после, когда тот высказал мнение на счёт перспектив, предложил обучить её. Странствующий некши согласился, и племени открылась необычная, совершенно иная его сторона.
Поселившись в палатке где-то совершенно на краю, он по-прежнему оставался нелюдим для остальных, хоть и не отказывал в помощи, беря на себя обязанности травника. Но как только он брался за магию и обучение, то тут же менялся, становясь добродушным профессором. Свои уроки он проводил исключительно за территорией лагеря, совмещая практику и теорию.
Думая об учителе, Роза чаще всего вспоминала свои первые уроки. В те далёкие времена, когда она была совсем ещё несмышлёной девочкой, заклинания, даже самые простые, давались ей с огромным трудом. А’Дора не понимала ни способов их активации, ни принципов их работы, даже плетение, о котором талдычил учитель, оставалось загадкой для детского мозга. А Джо’Рад всё равно показывал ей и своим мягко шипящим голосом всё разъяснял.
- Посмотри на куст розы, - протяжно звучали его слова, - Вслушайся в ветер, что слегка колышет его…
Источник Розы был предрасположен к нестихийной магии. В частности – к иллюзиям. Однако именно этот тип заклинаний давался ей тяжелее всего. Юная зверолюдка понимала, как создать небольшой источник света, как зажечь искорку, но придать облик чему-нибудь или воспроизвести звук она не могла.
Учитель выписал из толстенной потрёпанной книги, которую вечно таскал с собой, несколько рисунков, как он сказал, простых плетений, чтобы Роза могла попрактиковаться, но самостоятельно у неё раз за разом ничего не выходило.
Тот урок надолго осел в её памяти. Наставник решил провести его ночью, чтобы ничего не тревожило покой. Россыпь звёзд усеивала небосвод, луна своим фонарём следила за парой силуэтов, тихонько вышедших из лагеря. В том лесу учителю приглянулось одно особенное место – небольшая поляна, практически идеально по окружности отделённая кленовым кольцом, сплетённым меж собой лозами дикого винограда. Внизу, трава практически не поросла сором, отчего выглядела словно равномерное зелёное пятнышко, в некоторых местах разбавляемое разросшимся кустарником.
Вокруг не было ни души. Только маленькая Роза и её учитель. Он стоял поодаль и наблюдал за её действиями. Она направляла руку на поросль кустов с красными цветками, нахмуривала мордочку, пытаясь пригнать правильные мысли, однако ничего не выходило. На третью или четвёртую попытку она отчаялась и как-то совсем опечалилась.
- Попробуй выгнать печали из головуш-шки, - он подошёл ближе, взял нежно её руку и вытянул вперёд, направляя её в сторону роз. Затем встал рядом и также вытянул уже свою. – И повторяй за мной. Я. Ты. Он. Она. Все мы сели на слона. На слона иллюзий наших – заварили круто кашу.
Эту маленькую весёлую считалочку Роза впервые услышала от учителя на второй день его пребывания в лагере. Тогда его знатно разозлил один из соплеменников, и он был готов спалить того на месте, но затем повторил эти слова, и весь его гнев будто ветром сдуло. Сейчас произошло то же самое. Казалось, только что зверолюдка предавалась печали, но вдруг на её мордочке возникла искренняя улыбка.
Джо’Рад посмотрел на розовый куст, концентрируясь. Роза прикрыла глаза, выгоняя из головы всё остальное, а затем взглянула в ту же точку, одним глазом следя за учителем. Он начал медленно выводить ромбовидный узор, специально медленно останавливаясь на определённых точках. Роза повторяла за ним, и вдруг цветы зашевелились, зазвучали тихим звоном колокольчиков. На миг девочка отшатнулась, уставилась глазами-монетками на зазвеневший куст.
- Это… я? – спросила она немного испуганно.
- Почти, - улыбнулся учитель совершенно искренне, затем взмахнул рукой, развеивая звон. – Сделай то же самое, но теперь уже сама.
Роза, отойдя от нахлынувшего удивления, повторила всё в точности. И пусть в этот раз никакой мелодии не прозвучало, но тихий динь-динь-динь стал наградой её
