Михаил Ротарь - Три закона Дамиано

Все хотели сегодня посмотреть этот холст!

– Вы уже слышали, его нет. Я соврал этому сутенеру, что мы его продали. Он исчез. Его наверняка украла та самая Вика. Записка в ее блокноте свидетельствует только о том, что она собиралась сюда приехать. Скорее всего, за картиной, – промолвил я.– Она всем понравилась, и ей особенно. А проникнуть внутрь дома незаметно при таком кобеле – элементарно.

– Как вы на нее вышли?

– По Интернету, раздел «досуг», подраздел «BDSM».

Я продиктовал номер ее телефона Игорю Николаевичу.

– Мне кажется, что она сбежала от своего братца. К какому-нибудь торговцу мандаринами.

– Или к какому-нибудь рок-музыканту!

Игорь Николаевич даже не знал, как он был близок к истине!

– Можешь найти ту страничку?

– Конечно.

Но на ее страничке в Интернете было написано: «Объявление удалено автором».

Игорь Николаевич набрал ее телефон. «Номер отключен». Никто другого и не ожидал.

Подозвав одного из своих помощников, Игорь Николаевич отдал указание:

– Пробей этот телефончик у мобильного оператора. Возьми листинг всех сообщений и всех звонков, включая пропущенные. И свяжись с провайдером этого сервера. Выясни, когда и откуда удалили эту страничку.

Я опять увидел бывшего оперативника в привычном для него деле.

– А теперь мне надо поработать.

И он вышел.

Игорь Николаевич вернулся нескоро. Он был сильно озадачен.

– Я так и знал, что вы мне чего-то опять не договариваете. В этом деле есть какая-то чертовщина. Я не уверен, решу ли я вообще эту задачку. Выпить есть?

После того, как он осушил стакан, он выдохнул:

– Страницу в Интернете убрала сама Вика со своего компьютера через десять минут после того, как ее покинул тот «нудист». Мои ребята зафиксировали точное время, когда они его упаковали. Она зашла туда со своим паролем. То есть, шофер не стукнул ее по башке, не разрезал и не съел по кусочкам, а потом удалился. У него теперь есть алиби. Телефон она отключила еще через полчаса. Это означает, что она вполне была адекватна и хладнокровна все это время. Она не вызывает скорую и не зовет кого-нибудь на помощь. Она вообще никому не звонит. Ей звонили после тебя еще четыре человека. Мои ребята уже поработали с ними. Все они – ее постоянные клиенты, но у всех алиби. И всем четырем она отказала. Она отрубает телефон, запирается изнутри – и исчезает. Никто не видел ее уходящей из дому, из дома она ничего не забирает. Соседи утверждают, что после отъезда моих ребят туда приезжал только ее брат. Это было уже днем. Она растворилась в воздухе, вылетела через дымоход или пролезла через водопроводную трубу!

– И что Вы будете делать сейчас?

– Пока ничего. Ее брат не будет писать заявления в милицию. Нет тела – нет дела! Никаких признаков насилия, крови, следов борьбы. Конечно, она относится к группе риска. Но менты повторят то же самое. Налицо все признаки того, что она добровольно решила сменить образ жизни.

– Это называется «соскочить».

– Именно. Если она в течение шести месяцев позвонит кому-нибудь или ее кто-нибудь увидит, дело сразу же сдадут в архив. Только тогда можно возбудить дело об исчезновении. Телефон ее недоступен по простой причине: она сменила карточку, чтобы перестали доставать клиенты и братец. Знать бы только, о чем говорил с ней этот монах!

– Вы можете допросить его в монастыре,– предложил я.

– Я это и намереваюсь сделать. Но он может уйти от вопроса: «Я призывал ее прекратить такой греховный образ жизни! Она услышала глас Божий и пошла пешком в Иерусалим замаливать грехи». А может быть, у него после этого психическая амнезия, и он на самом деле ничего не помнит.

Он опять оказался близко к истине. Только она сейчас не в Иерусалиме, но совсем недалеко, на Крите.

Игорь Николаевич допил водку и стал раскланиваться:

– Соглашения с ее братом мы не достигли, ему теперь нечем оплатить мои услуги. Буду продолжать поиск на общественных началах. Но если не к своим клиентам, то куда она могла податься?

Я вспомнил, о чем мне тогда говорила Вика в лимузине:

– На нее могло снизойти очищение, катарсис. В церковь она вряд ли пошла, она крестик свой дома оставила. Да и нельзя там столько оставаться. У нее была единственная подруга, Лилит из Армавира. Она могла пойти к ней исповедаться. Если не на их бывшую съемную квартиру, про которую я ничего не знаю, то на ее могилу. Попробуйте там.

Игорь Николаевич опять пристально посмотрел на меня:

– Мне только конкуренции с твоей стороны не хватало! Еще один Пинкертон!

Но он взял трубку:

– Семен! Возьми пару ребят и сгоняй на кладбище. Там есть могилка Лилит Айвазян. Номера не знаю, у сторожихи спросите. Посмотрите внимательно, все ли там в порядке. Да, сейчас! Все посмотрите, есть ли свежие цветы, цела ли оградка и крест, не нарисовали ли там на памятнике какие-нибудь варвары свои граффити. И сделайте там фотосессию.

Он уже привычно пристроился за нашим столом и переменил свое решение откланяться. Он ждал звонка. Через полчаса его мобильник запиликал ринг-тоном «Наша служба и опасна и трудна!»

– Слушаю! Ни фига себе! Она жива? Срочно вызывайте реанимацию по запасному каналу, анонимному! Сфотографируйте все, что можно, оставьте на ограде жучок и камеру, вколите ей кортизону и спрячьтесь. Свечку не тушите! Отбой будет, когда скорая ее заберет. Ни минутой раньше! И не наследите, вдруг менты этим заинтересуются. Сторожихе сразу три пузыря за молчание отнесите. И пусть кто-нибудь из ребят сразу с ней за упокой чьей-то души выпьет, чтобы ее развезло.

Видя, как изменились наши физиономии, Игорь Николаевич решил объясниться. Но он не спешил с информацией.

– А ты, случайно, не из ФСБ? – спросил он меня.– Или ты внучатый племянник Ванги?

Я был не просто ошарашен. Я был на грани безумия. Но скоро стал приходить в себя.

– Игорь Николаевич! Я никогда не служил и не буду служить «этим». И с Вангой покойной я не в родстве. Но у меня есть некоторый аналитический ум и немного воображения. И пара женщин меня просветили насчет их логики, которая от нашей немного отличается. Я понял, что Вы нашли Вику, и она жива. Что с ней?

– Она в каком-то трансе. Она сидела перед памятником своей похороненной подруги прямо у ее изголовья. Ее могилка находится на самом краю кладбища, поэтому ее никто и не увидел, если бы ты не подсказал. Как она прошла голой такое расстояние от дома никем незамеченной, одному Дьяволу известно. И сколько она там сидела, тоже никто не знает. Может быть, она прошла другим путем и перемахнула через ограду, а может, просто скинула одежду неподалеку. Сидела с закрытыми глазами, ничего и никого не слышала, в какой-то коме. И как-то зажгла свечку. Свечка тоже интересная. Мало того, что черная, так ее еще и ветер не задувал. И горит она так медленно, что пылать до конца еще целую неделю будет. Но теперь с Викой врачи будут разбираться. Только в коме люди, бывает, и по двадцать лет лежат. Но это дело закончено. Желаю счастливого возвращения домой. Когда закончится твой контракт, подумай о моем предложении. Я еще раз убедился в твоих способностях. И я по-прежнему хочу отыграться.