Наталья Авербух - Последний из Рода

Когда набралось достаточно благодарных зрителей, люди развернули свое представление. Сначала выступил вперед человек с Тиановой саблей, поклонился честному народу, положил оружие на землю перед старостой и принялся каяться в совершенных им ужасающих злодеяниях. Как я поняла, этот балбес охранял «священный» источник и заснул на посту. Когда проснулся — было уже поздно — неизвестный преступник уже осквернил волшебное место. А тут как раз бабы за водичкой пришли — как увидели что творится, так разошлись, накинулись на моего глупого человека, намяли ему бока, коромыслом отходили по хребту, повязали и потащили в деревню, дабы мужья разобрались.

Решение староста принял быстро. Посадить нерадивого стража на неделю в погреб, а после отстранить от почетной обязанности. С Тианом было сложнее. Вперед вышел священник и спросил у «своего сына», правда ли то, что о нем говорят. Тиан сознался. И еще добавил, что не знал о святости этого места, и не приводил туда лошадей, а пришел уже следом за ними. Я чувствовала, как моему человеку хочется добавить много чего интересного насчет того, когда это фейки в Роси начали считаться святыми, но он сдержался.

Священник скорбно покачал головой.

— Сын мой, — печально произнес он. — Пусть по незнанию, но ты осквернил святое место, испоганил благодать, защищавшую нашу деревню и всех добрых путников, алчущих живительной влаги. Тебе нет прощенья.

Тиан пожал плечами. Несмотря на взведенные арбалеты, он все еще воспринимал происходящее как нелепый фарс, который закончится сразу же, как только священнику надоест упражняться в красноречии. Да и нас с Кольдом в толпе приметил…

Священник переглянулся со старостой.

— Смерть осквернителю, — согласно кивнул тот.

Смерть?!

— Я велел тебе молчать, — жутким голосом напомнил Кольд. Я не сдвинулась с места. Люди вокруг разразились согласными воплями. Смерть, смерть, смерть… Почему людям так нравится убивать себе подобных? За что?! — Если ты дернешься, его подстрелят из арбалетов, — еле слышно прошептал наемник. — И пикнуть не успеешь. Ясно?

Я кивнула. Что тут неясного? Сейчас мой человек умрет, а от меня останется только груда одежды. Баньши не живут без своего Рода…

О, Ткачиха, сжалься, помоги, защити! Нет, не слышит, не может. Рей'Лине, этого ты добивалась, когда отрезала меня от владений моей Эйш-тан? Этого?! Будь ты проклята, Осенняя Княгиня, будь ты проклята…

Тиан

— Смерть! — кричали они. — Смерть осквернителю!

А я-то еще думал, что дешево отделался — всего-то пару раз по хребту коромыслом дали да нос пытались сломать. И покорно на суд пошел ведь — решил, что откуплюсь, Нару с Кольдом бросать не хотелось. Вот и влип! Кто ж знал?!

Хорошо хоть моя менестрелька додумалась не вмешиваться, а то на пару бы нас — ее-то кобылка тоже вволю из источника напилась. Кольд смотрел на меня так, будто готов был самолично исполнить роль палача — как он зубами скрипел, аж отсюда слышно было. Да уж, подкинула ему Княгиня работенку — со мной носиться.

На мгновение я испугался, что он вот сейчас сверкнет глазами своими нелюдскими, нацепит кольца, и пойдет крушить-рубить, но обошлось… То ли была у колдуна все-таки совесть, то ли понял, что попробуй — я не посчитаюсь ни с чем, а остановлю.

— Смерть!

Я решил, что прямо сейчас меня и потащат, но нет — священник этот неправильный ко мне подошел и на шею какую-то гадость нацепил. Огнь рванулся, ударил во врата со всей мочи, затрещали запоры…

— Не с-смей! — шипение, словно на горячие угли водой плеснули. — С-сними!

Священник состроил скорбную мину, но амулет, который должен был, по его словам, меня от совершения глупостей всяких уберечь, не снял.

Староста тем временем совет открыл, решали всей деревней, когда меня казнить: прямо сейчас потащить али, как по закону, дождаться заката. Сошлись на том, чтобы дождаться — чтоб все по правилам, как предки наказывали. Меня закинули в подвал ближайшего дома, поставили на крышку погреба что-то тяжелое, а сами ушли молить Единого о том, чтоб моя душа упокоилась с миром и не вздумала мстить.

Я уселся на пустую кадушку. Развязать руки оказалось минутным делом. А вот амулет не снимался, как я ни старался — намертво прилип к коже. Мелькнула мысль выдрать с мясом, но, подумав, оставил этот способ на крайний случай.

Что ж, ждем заката… Посмотрим, как они меня жечь будут. Уж если что хорошего и вышло с моего служения Огню, так это неуязвимость к подвластному ей пламени.

— Попробуйте меня сжечь, а я посмеюсь над вашими попытками, — прошептал я тихо. — Закон невинности[21] еще никто не отменял, даже вы против не пойдете, глупцы…

Скрипнули наверху половицы, ворчание послышалось:

— Да заходите, чего уж теперь. Скверной больше — скверной меньше… Вот ведь… Все у Коротича, а мне сиди — сторожи. Никакого уважения к мудрости старших… А я бы много чего сказать могла…

— Так иди. И сестричку мою прихвати. Она вон, синяя вся сидит, дрожит, небось боится, что лиходей сейчас как выпрыгнет из-под полу, как кинется!

Я затаил дыхание… Кольд? Нара?

— Так это ж… А сторожить кто осквернителя будет? — заохала старуха. — Не дай Князь Пресветлый, сбежит окаянный!

— Так я ж посторожу, матушка… Что ж я, одолжение старой подруге не сделаю?

— Не такой уж и старой… — захихикала старуха.

— Так как, идешь, матушка Глен? Там небось всю настойку на липовом меду выпили… — продолжал Кольд умильно. — Иди, Гленни, не забивай свою хорошенькую головку такими пустяками, как этот осквернитель.

— Ох, ну ладно… Идем, девка, а то и правда не достанется нам настойки…

— Не… — я уж решил, что все, сейчас Нара как раскричится…

— Иди, — тихо приказал Кольд. — Иди, я сказал.

Не было в его голосе ни угрозы, ни злости, но зашуршали шаги, громко хлопнула дверь и смолкло все. Обождав минуту, Кольд завозился наверху, освободил крышку от груза, открыл. В погребе сразу стало светлее.

— Ну что, доигрался, Воин? — спросил холодно колдун. — Сиди, нечего вставать, из погреба я тебя все равно не вытащу. Амулет на тебе знатный, такой мне своими силами не побороть, а занимать ради тебя, глупца, не стану.

— А я и не прошу, — сев обратно на кадушку, я опустил взгляд. — Уезжайте с Нарой, я вас завтра догоню. Меня-то сжечь не сумеют, на вас кинутся вотмест.

— Сжечь? — рявкнул Кольд. Странно, что еще никто не прибежал на его крики. — Сжечь, дурень? Да кто тебе сказал, что жечь осквернителя станут? Утопят тебя. Камень на шею, руки магической веревкой — и в речку с мостков, в мелкое место, чтоб побарахтался, развлек народ! Ясно тебе, голова пустая?!