Татьяна Нартова - Путь к океану

— Вот тварь! — не удержался Гервен, все еще держа меч перед собой. Металл дымился, будто на него попали кислотой, — Это химера. Одна из разновидностей полуразумной нежити. Темный, если бы я сразу определил подкласс!

— И что бы это изменило? — тихо поинтересовалась я, чувствуя, как ноги колят сотни иголочек.

— Все. Лида, подобная мерзость живет за счет того, что превращает живых существ в статуи. Она выпивает из них жизнь, эмоции, а порой и сущность с душой. И все бы нечего, если бы не существовало только одного способа снять проклятие: причинить боль ее источнику. Раскромсать, спалить, избить, уничтожить.

— Но он же, вроде бы, того? — не поняла я, с ужасом косясь в сторону Дэрлиана, — Почему он не оживает, если нежить стала прахом? Может, нужно еще что-то сделать?

— Не надо ничего делать. Да и ничего не сделаешь.

— В смысле? — мозг напрочь отключился, видимо предохраняя свою невезучую хозяйку от страшных вестей.

— В прямом! Лида, ты что, меня не слышишь? — Гервен кинулся ко мне, тряся за плечи, — Больше ничего нельзя сделать! Эти твари живут в солнечном свете, они его часть, как тени. Стоило ему попасть в лучи луны, и его не стало. Лунный свет убивает их, и в тоже время дает возрождение. Через месяц в лучшем случае он снова придет в этот мир. Только вот Дэрлиан останется статуей.

— Но есть же какой-то способ? — простонала я, понимая, что сейчас у меня начнется настоящая истерика. Слезы частой пеленой застилали глаза, гроздьями скатываясь по щекам и шее. Элистар виновато опустил глаза, покачав головой. А потом резко встал, изо всех сил ударив по ближайшему дереву.

— Нет никакого способа, — почти неслышно, но оттого не менее скорбно, — Смирись, Лида, это самый лучший выход.

— О, Светлейший! — на поляну выскочила Азули, — Что тут у вас происходит? Меня Мэрке за водой послала. Кажется, она теперь не может отмыть кастрюлю от остатков своей стряпни. Дэрлиан?!

— Химера.

— О, нет, — Всевидящая в ужасе закатила глаза, — Надо спешить на поляну, их могло быть несколько!

— Лида пострадала тоже, — только и смог вымолвить Гервен. Андерета с раздражением покосилась на меня, и одним движением закинула к себе на плечо. Я безвольно повисла, пропитывая платье женщины своими слезами.

На поляне нас встретило молчание. Ни криков, ни удивления, ни ругани. Только две одинокие статуи в боевых стойках. Викант так и стоял, сжимая спаренные лезвия "секир-голов", а элема, наверное, пыталась попросту отбиться раскаленной сковородой. Так или иначе, последняя теперь гранитным блином торчала из сжатых каменных кулаков.

— Проклятие, — сплюнула под ноги Азули, сгружая меня на первый попавшийся кусок материи, служивший нам подобием скатерти, — И что нам теперь делать?

— Их нельзя здесь оставлять, — голос мгновенно охрип, став похожим на карканье.

— Это и так понятно, но не потащим же мы в Алекет-Невес статуи? Я, конечно, не из хрупких, но такой вес не донесу.

— Тогда преврати их во что-нибудь, — предложил в ответ Гервен, постукивая пальцем по голове Мэрке.

— Азули. А ты можешь снова их сделать живыми? — последняя искорка надежды вспыхнула и тут же погасла, стоило Всевидящей дать ответ:

— Нет. Я могу живую материю сделать мертвой, но не наоборот. Мы не способны на такое. Подобная задача по зубам только тому, кто создал наши миры и нас. Прости.

— Не извиняйся… — я шмыгнула носом, утыкаясь лицом в колени. Вздохнув, андерета опустилась рядом, поглаживая меня по плечу. Через минуту к ней подключился Гервен, крепко сжавший меня в объятьях. Несколько минут мы просто молчали, пытаясь хоть немного переварить все то, что на нас свалилось. Однако вечно скорбеть посреди глухого леса, когда за тобой гоняется половина страны, а вторая не спешит приходить на помощь не просто глупо, но и опасно.

— Лида, Гервен прав. Нам надо их во что-то преобразовать. Но раз это прежде всего твои друзья, то я считаю, что решать тебе.

— Да, конечно, — я попыталась собраться и хоть на какое время сосредоточиться не на том, что самых дорогих существ теперь нет, а на том, что надо с этим как-то бороться, — Наверное, будет правильно, если ты сделаешь их полезными вещами. Мэрке, она такая красивая, светлая. Думаю, она бы хотела стать после смерти бабочкой или украшением. Кулоном, например или браслетом. Викант… он всегда меня защищал, он гвардеец, воин. Меч, да, преврати его в меч.

Я сглотнула. Осталось определить судьбу Дэрлиана, а я все никак не могла решиться. И только по прошествии минуты выдала:

— Плащ. Теплый шерстяной плащ, вот кто для меня Дэрл…

— Что ж, наверное, мне пора приступать, — Азули поднялась с колен, не заботясь о том, что вымазала подол в грязи, а юбка больше напоминает фартук мясника. Мои сбитые колени и руки оставили на одежде Всевидящей весьма заметные следы. Я покосилась на ноги, которые все еще напоминали мраморные, хотя к ним полностью вернулась чувствительность. Нет, не смогу подняться. Тысячи иголочек впивались в мышцы и кожу всякий раз, как я пыталась шевельнуться.

— Гервен, — парень поднял зеленые глаза, больше напоминающие в отблесках почти потухшего костра два колодца, — Отнеси меня в палатку, кажется, это зрелище не для моих нервов.

— Конечно, — неожиданно покладисто Элистар поднял меня со скатерти, осторожно отнес в нашу единственную палатку и бережно уложил на лежак, сделанный из веток и одеял. Какая-никакая постель, а все же лучше, чем мерзнуть на голой земле. Я и так чувствовала, что мое купание без последствий не обойдется. Голова начинала раскалываться, в носу предательски захлюпало. Глаза щипало так, что хотелось долго-долго тереть веки, хотя я знала, что это не поможет.

Новая утрата не принесла разнообразия в ощущения, но мне от этого как-то легче не было. В голове бились самые разнообразные мысли, настолько противоречащие друг другу, что казалось они исходит от разных людей. Одни были сильными, крылатыми птицами, убеждающими меня, что все еще можно исправить, ведь Гервен не сказал, что нет способа вернуть моих друзей. Мы ничего не можем сделать сейчас, но ведь что-то обязательно можно через месяц, через год, через двадцать лет… Другие мысли напоминали страшных гарпий, еще больше растравляющих бедную душу. Мысли, что я опоздала, безнадежно, трагично. Что из-за своей гордости и самолюбия я подвергла опасности не только того, кого любила, но и постороннее существо — элему. Мэрке бескорыстно помогала все это время, хотя могла давно присоединиться к своему народу, отделавшись лишь "спасибо". Если бы я осталась тогда с Сотворителем, все могло бы выйти совершенно по-другому. А что я имею теперь? Три каменные статуи, множество врагов и совершенно разбитую судьбу, больше напоминающую дурной сон.