Майте Карранса - Ледяная пустыня

— Кроме того, она серьезно больна.

С этими словами Гуннар развернулся и с любовью взглянул в мою сторону. Я затаила дыхание.

«Неужели они обо мне! Сколько же я провалялась тут без сознания?!»

— Полярная ночь чуть ее не убила, — сказал бородатый незнакомец.

— Полярная ночь вызывает уныние, — согласился Гуннар. — Но температура у нее от воспаления легких.

— Если она ослабеет от болезни, с ней легко будет справиться, — не унимался полярник.

«Да это все обо мне! Но что же они имеют в виду?! Неужели мать Гуннара где-то рядом и хочет помочь мне рожать?! И они намереваются отнять у меня ребенка?!»

Гуннар налил себе еще чая, не предложив его собеседнику, и сказал:

— Если я отвезу ее к матери, она заболеет еще сильнее и умрет от тоски, не дожив до родов.

— Но ты же обещал матери, что отдашь ей девочку!

— Она получит обещанное.

Они говорили обо мне! И собирались отнять у меня дочь! Похоже, Гуннар намеревался отдать ее своей матери! Но почему?! Зачем?! Что же это за мать такая?! Где она?! Что это все значит?! Может, это очередной кошмар?!

Я решила, что так оно и есть. Наверняка это привиделось мне в горячечном бреду!

Я ущипнула себя, чтобы проснуться, но Гуннар и его странный гость не исчезли. Более того, полярник встал, показал на меня пальцем и сказал:

— Она, кажется, приходит в себя. Мне лучше исчезнуть.

— Зачем? Она все равно не может тебя видеть, — возразил Гуннар.

Тут мне все стало ясно. Загадочный полярник был привидением давно умершего человека. Тем не менее, Гуннар его видел и слышал. Выходило, что привидение было послано сюда матерью Гуннара, которая, наверняка, находилась где-то неподалеку.

Именно это и смущало меня больше всего. Мы же находились на самом краю света, ужасно далеко от ближайшего человеческого жилья. Ей просто негде было жить!

Потом я вспомнила голубоглазую даму из числа далеких предков Гуннара, сверлившую меня глазами с фрески на стене спальни. Она ничем не походила на инуитку, разъезжавшую в закрытых тюленьими шкурами нартах.

Та дама была красива. У нее был царственно высокомерный вид. Скорее всего, мать Гуннара походила на хозяйку драгоценностей, спрятанных в нарисованном секретере, на надменную хозяйку Арны, не желавшую проводить много времени с маленьким сыном на захолустном исландском хуторе.

Внезапно интуиция подсказала мне решение головоломки. Дама на фреске и была матерью Гуннара. При этом она не принадлежала к числу простых смертных. Она была бессмертной одиорой. А единственной бессмертной одиорой, обитавшей в этих скованных льдами краях, была Ледяная Королева, о которой говорили исландские омниоры и от которой меня предостерегала слепая прорицательница.

Поняв это, я издала душераздирающий вопль. Так кричат только терзаемые пыткой душевнобольные. Уткнувшись лицом в подушку, я принялась рвать на себе волосы.

Услышанное привело меня в неописуемый ужас.

«Неужели мой любимый Гуннар действительно сын одиоры?! Неужели я попала в лапы бессмертного колдуна, заманившего меня сюда по приказу своей матери, чтобы отнять у меня дочь?! Неужели моей малышке суждено родиться Избранницей лишь для того, чтобы ее тут же возложила на жертвенный алтарь могущественная кровожадная одиора?!»

Я не могла смириться с тем, что мой побег от омниор завершился таким гнусным предательством.

Моя судьба оказалось гораздо страшнее всех прорицаний, произнесенных по ее поводу! В тот момент я походила на паучиху, запутавшуюся в собственной паутине.

Любовь, которой я добилась недозволенными средствами, стала для меня роковой. Мой любимый мужчина неожиданно превратился в тюремщика, надзиравшего за мной в странной тюрьме без стен и дверей, где единственными решетками были полярный холод и невероятные расстояния.

Обняв меня, Гуннар слегка похлопал меня по щекам, чтобы привести в чувство.

— Селена! Проснись! Тебе снится кошмар! Успокойся. Пока я с тобой, тебе ничто не грозит! Никто не причинит тебе вреда!

От этих лживых слов я зарыдала еще сильней. Чем настойчивей утешал меня Гуннар и чем сильней сжимал в объятиях, тем горше я плакала, думая о себе, о нем, и о нашем несчастном ребенке, еще до рождения ставшим жертвой проклятия, произнесенного ведьмой Бригиттой с горы Дольмен.

Маленький домик на колесах остановился на краю обширного поля. Селена погасила фары, вокруг воцарилась кромешная ночная тьма. Потом Селена зажгла маленькую лампочку и заметила, что Анаид беззвучно плачет.

— В чем дело? Чего ты ревешь?

— Я… Я — одиора? — всхлипывая, спросила девушка.

— Никакая ты не одиора! — отрезала Селена. — И никогда не смей так говорить!

Анаид по-прежнему всхлипывала. Ей было жаль Гуннара, свою мать и саму себя.

— Но… Но если во мне течет кровь одиор…

— У меня затекло все тело! — заявила Селена, распрямляя плечи.

— Почему ты не отвечаешь на мои вопросы?

— Я все время это делаю, рассказывая тебе свою непростую историю, в число действующих лиц которой входят судьба, случай и воля. И при этом стараюсь ничего не упрощать. Жизнь не математика, в которой дважды два всегда четыре.

Анаид промолчала, а Селена продолжала свои попытки снять напряжение. После многих часов за рулем у нее болело все тело.

— Пошли погуляем.

— Но там же темно!

— Ну и что! Мне надо размять ноги.

В этом была вся Селена. Если ей хотелось гулять, она шла гулять, даже если на улице дул ураганный ледяной ветер, как это было пятнадцать лет назад недалеко от Северного полюса.

Селена была импульсивной. Мысли ее напоминали пулеметные очереди. Вот и сейчас она отправилась бы на прогулку даже без Анаид, но та не желала оставаться одна, потому что чувствовала себя беззащитной.

Девушке было страшно. Откровения матери о ее происхождении ее очень встревожили.

В голове Анаид все смешалось: странное поведение Рока, собственное постоянное желание ослушаться мать, страх совершить что-то непоправимое, неуверенность в своих силах перед лицом грозного будущего и начавшие проступать сквозь редеющий туман контуры не очень приятного прошлого.

— Можно, я возьму тебя за руку? — спросила она Селену.

Удивившись необъяснимому поведению дочери, та обняла ее и спросила:

— Что с тобой?

— Он не хочет меня ждать, — всхлипнула Анаид.

— Кто?

— Рок.

— Ты в него влюблена?

— А вот он меня не любит! Сначала говорил, что хочет меня поцеловать, а теперь не желает ждать моего возвращения.

— На нем что, свет клином сошелся?

Анаид решила поговорить с матерью откровенно. В полной темноте это напоминало разговор с самой собой.