Людмила Минич - Ступени в вечность

Маритха разлеглась на спине зверя, обессиленная столькими тревогами. Тусклая Малая Луна еще даже наверх не выбралась. Ей-то казалось, что полночи прошло, пока они убегали от своего неудачного ночного пристанища. А времени утекло всего ничего. Когда-нибудь им придется остановиться. Тарп уже еле-еле шевелится. Досталось же ему, безучастно думала Маритха.

Тангар заставил зверя тащиться так далеко, как тот только смог. Они нагнали первого тарпа и пристроились за ним. Может, еще кто-то следовал за их огнями. Интересно, а горакхи на свет не собираются? Не должны, раз огонь не любят…

Они остановились, когда луна встала почти посередине неба. Маритха к тому времени, свернувшись, лежала внутри маленького домика, но сон не шел. Тело уже отошло от непонятного удара, только тупо ныл бок, да плечо немножко. Это ее усом приложило, догадалась девушка. Говорят, что удар горакха с ног сбивает, разрывает тело, теперь довелось испытать. Кабы не мимоходом скользнуло… да не теплые шкуры… Спасибо им, помогли.

Еще оказалось, что она не так уж сильно обожглась, терпеть можно, и совсем не замерзла. А ведь выскочила без шапки на ночной холод и ремни на своих лохматых шкурах в суматохе не затянула. А потом не до того было. Зато теперь ее трясло мелкой дрожью. Жаровник оставался холодным и мертвым, у нее не было сил с ним возиться, а хранитель сторожил снаружи. Подстилки и мешок не помогали. Ее накидка теперь пропала из-за внезапного нашествия проклятых тварей, и Маритха не уставала проклинать их на все лады. А еще била дрожь при одной только мысли, что горакхи опять соберутся вокруг их тарпа несметным числом, и в этот раз у путников не получится выбраться из западни на раненом усталом звере.

Так она до самого утра и протряслась.

Поутру обнаружилось, что впереди обоза осталось только четверо тарпов. Вдали виднелась еще одна громадина. Люди и звери разминулись среди пустоши. Хорошо еще, место не такое горбатое. Если на пологую вершинку вылезти, далеко видно, и их тоже видать.

Так и поступили. Договорились полдня поджидать отставших да растерявшихся, чтобы до ночи пройти Каменные Гряды, чей темный пояс уже виднелся невдалеке.

Маритха ужасалась, глядя на жалкие крохи, что остались от здоровенного обоза. Ей казалось, что тут и так собрались все, кто уцелел в ночном кошмаре. Однако опасения не оправдались. Тарпов вокруг становилось все больше. Между ними сновали люди, жалуясь на свои потери. Тангар тоже куда-то отправился, опять приказав девушке не высовываться.

Вернулся, поглядел на дрожащую Маритху, принялся растапливать жаровник среди бела дня. День, правда, выдался не белый. Солнце еле видным пятном спряталось за ровной серой пеленой, от вчерашнего тепла не осталось и следа.

Из скупых слов хранителя Маритха поняла, что им самим здорово повезло. Пока что собралась меньше трети обоза. И то, половина из оставшихся потеряла волокуши, что тянулись за каждым тарпом. Маритха сначала удивлялась, как это звери так легко тянут по песчаной земле такие тяжелые мешки да бурдюки, увязанные разом. Тангар объяснял ей только вчера, что полозья из заглаженных пластин горакха легче легкого даже по песчанке скользят, и вот… Сколько бы тарпов уцелело, не тащи они за собой тяжкий груз?

Им-то удача улыбнулась, их тарп остался при них, да еще и с ношею, только слегка прихрамывал. Тангар оглядел его и признал, что в ночной свалке его чуть подпортили. До Латиштры дойдет, если все будет благо. Должен дойти. Он сказал «чуть», но выглядел озабоченным. Маритха уж давно поняла, что он всегда преуменьшает те напасти, что ждут их впереди или уже случаются. Видно, свою спутницу жалел. Или связываться с ее пустыми страхами не хотел. Она тоже лишнего не допытывалась, чтобы не злить его понапрасну.

Сами они отделались только ожогами. Маритха — совсем легкими. Тангару меньше повезло. Девушка с содроганием поглядывала, как он растапливал жаровник. На руки его. То и дело глаза отводила, а то и закрывала, прикидываясь, что задремывает. Иначе он не позволит себе даже слегка поморщиться от боли, он такой. Вон как лицом каменеет. Наконец Маритха сквозь неплотно сомкнутые веки увидала, как он потянулся к жиру аинче. Стало так неловко, аж жарко. Сама-то она полночи со своими «ранами» возилась, а про Тангара начисто забыла! А он ее от смерти спас! Но если Маритха опять свою помощь предложит, он откажется… наверняка откажется в этот раз…

— Давай, я попробую, — предложила она нерешительно.

Видно, боль была слишком сильна, потому что хранитель согласился, поколебавшись всего мгновение.

Маритха принялась за дело со всей осторожностью. Он молча терпел, глядя в сторону. Закончив, девушка глазами поискала какую-нибудь чистую тряпицу. Да откуда бы ей тут взяться? Она вздохнула и полезла в свой узел, решительно надорвала низ у одной из рубах. Как смогла, обмотала его руки до кистей оторванными лоскутами.

— Если не удержатся, — пробормотала она, чтобы разбить, наконец, это долгое молчание, — то я подлиннее отыщу.

— Сойдет, — уронил он.

Даже не поблагодарил ничего. Зато почти сразу откинул полог.

— Ты куда? — встревожилась Маритха.

— Пойду посмотрю.

— Ведь только что ходил!

Он еле заметно пожал плечами:

— И что с того?

— А ты забыл, что тут врагов полно? Если нет большой нужды посреди других бродить, то и ходить не след!

Ей так не хотелось снова сидеть одной, прислушиваясь к звукам снаружи да еще к тому, не лезет ли кто разведать, что тут в носилках припрятано, пока Тангар слоняется где-то.

Хранитель только глазами сверкнул.

— С каких это пор ты мне указывать взялась?

Все б ничего, но эта ухмылка! Маритха обозлилась:

— С тех самых, как Великий тебя ко мне приставил! Запамятовал? Сам говорил: делать должен то, что я скажу! Хранить обещал! Вот я и говорю — сиди на месте, коль нет большой нужды в твоем шатанье! Храни, раз ты хранитель!

И тут же выбранила себя всеми самыми злыми словами, когда увидала, как исказилось его лицо. Он даже ровно дышать перестал. Но промолчал, опять закаменел обличьем.

— Ладно, — бросил резко. — Я там снаружи буду. Если еще что-то приказать надумаешь, зови.

Как только полог приспустился, Маритха впилась ногтями в собственные щеки. Дура! Бессмертные, какая же дура несусветная! И что теперь делать?

Никогда больше не будет между ними мира. Он даже остаться тут не пожелал, наружу выполз. Да что не пожелал, не смог! Наверняка он там от злости аж черный сидит. На нее, на Маритху, злится, и поделом. Большего унижения она придумать не могла, большей глупости сморозить нельзя было. Ведь еще вчера он был Первым хранителем Покровителя Табалы, и такие, как Такхур, не осмеливались ни словом, ни делом противиться, избегая его наказания. Девушка вспомнила обличье своего прежнего обидчика Такхура, распухшее, перекошенное на сторону. Еще вчера Тангар хранил секреты самого Покровителя и помыкал целой кучей народу! А сегодня глупая женщина носом его тычет… в его же собственное обещание, даже не ей данное, а Раванге! Сегодня она запросто им помыкает, да еще так, как никакая женщина не посмеет. Какой же это стыд, какое унижение!