Светлана Гамаюнова - Сказки птицы Гамаюн

 — Ну что вы, это было давно и почти неправда. С тех пор, как я встретил Василисушку, многое изменилось. Так ведь, любимая? А Моревна? Горячая она, да и характерами мы с ней не сошлись. А главное, не любила она меня, а вот этого Змея непутевого полюбить смогла. Личность его мечтательную разностороннюю — одновременно и «сильную», и «добрую», и, главное, «задумчивую» — девушки любят. А история эта, забавная по сути, обросла почему-то домыслами.

Он увидел наши заинтересованные взгляды и продолжил.

 — Закованный в цепи я оказался по своей глупости. Решили мы с Моренной немного разнообразить наши отношения, приковала она меня к кровати, а я по глупости сказал ей по поводу этого представления что-то обидное. Осерчала она — говорю, девушка горячая — так скованного в цепях в подвал и отправила, а остальное вы знаете. С тех пор зарекся в такие игры играть, нам и так хорошо, правда, ненаглядная?

Подумалось: «Да уж, вот так сказки рождаются».

Василиса больше молчала, но как только разговор заходил в тупик, она умело находила следующую тему.

Карен стал интересоваться, чем Бессмертный занимается сейчас, да почему у него такая репутация не шибко положительная.

— Люди любят всё делить на белое и черное. Я долго жил затворником, что было непонятно окружающим, замок неприступный с виду, что внутри — еще более непонятно. Слуги у меня верные, неразговорчивые, вот домыслы и пошли. Да, появлялись в замке изредка молодые женщины и девушки, но я никого насильно не держал, поверьте. Многие богатство моё хотели в руках подержать, вот только неинтересно им было в затворничестве моём жить, поэтому и уходили. Однако никого без подарков не оставил. А что напридумывали, так я им не судья. А от привычки жизни в одиночестве трудно избавиться, я ведь пережил не «сто лет одиночества», а много больше. Замок мой, мрачный снаружи, тоже на поддержание определенной репутации влиял, а что внутри, я особо не показывал — ни в замке, ни в душе. Знаете, от чего Кощеем зовусь? Не от слова кость — худой, а от слова Кош — жребий, или почти судьба. Думал, жребий у меня — одиночество бесконечное. Одинокое сердце, неласковое, только Василиса Премудрая и смогла его отогреть. Смогла понять, восхитилась тем, что во мне есть. Это она меня убедила, что и знания мои, и мудрость, веками взращенная — не пустые слова, а от её восхищения мне хотелось всё больше её удивлять своими начинаниями и успехами. Много задумок у меня возникло с её появлением: и как капитал свой в дело пустить и увеличить, и как создать общество людей, что идеи мои разделяют, и как знаниями своими поделиться. Может, Лотте это и не так интересно, а вот с вами, Карен и Михел, с удовольствием поделюсь, полезно знать некоторые вещи.

Наше проживание у Кощея немного затянулось. Мужчины находили удовольствие в решении вопросов управления государством и людьми, а мы с Василисой просто подружились. Не сразу, но она много рассказала о себе. Её история тронула меня невероятно, вот ведь как бывает.

Василиса

Мы гуляли, и я все расспрашивала её о жизни, о том, как она Премудрой стала, от рождения у неё мудрость или позже появилась? Я о тебе и у Бабы Яги слышала, что ты одна её загадку про знания разгадала.

— Лотта, — усмехнулась Василиса, — ну ты и удивила меня. Да, сейчас меня зовут Премудрой, но такими точно не рождаются. Обыкновенными рождаются: маленькими, красненькими и кричащими, а потом растут, и если кто хочет чего-то добиться — старается научиться, а если нет — так на нет и суда нет.

 — А что нужно сделать или изначально иметь, чтобы стать мудрой? — спросила я, уж очень мне тоже хотелось на неё похожей быть.

— Изначально, наверно, любознательность иметь нужно, она у меня присутствовала в избытке, и этим я сильно от многих девочек отличалась. Эта черта, как я позже поняла, не у всех есть в наличии — кто без нее рождается, у кого её отбивают, кому обстоятельства не дают её развить. Мне вот позволили. Отцу нравилось меня учить. Я и сама любила читать, решать задачи разные логические, всё задумывалась, как мир устроен, поэтому надоедала родителям и их знакомым, всё рядом с ними крутилась, разговоры слушала, пока позволяли. Учителей своих расспросами донимала, многие от меня уставали. Ещё и энергия из меня ключом била. Не только читать и учиться успевала, а и с ребятами дворовыми поиграть, всякой шкоды заводилой была. Не Василисой — Васькой дразнили. Вот, пожалуй, эти две черты меня от других немного и отличали — любознательность и кипучая энергия. А остальное, наверное, как у всех.

 — Ты так училась и училась, а потом тебя Премудрой называть стали?

— Нет, конечно. Одним учением не обошлось. Все изменилось, когда мне шестнадцать лет стукнуло. Любила я тихонько, чтобы никто не видел, посидеть с книжкой в гостиной. Вот сижу я, значит, в уголочке, не видно меня, а тут батюшка заходит с приятелем. И разговор у них интересный происходит. Приятель и говорит отцу: «Дочке-то твоей, поди, шестнадцать стукнуло, почему женихов не полный дом?» А отец отвечает: «Да не хочу ещё я с дочкой расставаться. Многие бы не против её в жены взять — красивая, ладная, но чувствую — для необычной судьбы она родилась. Умная не по возрасту, а мечтательница, как будто двенадцать лет ей. Про женихов не думает, всё книги читает, хочет познать непознаваемое, как её такую на грешную землю опустишь?» «Не она первая, не она последняя. Как к мужу в дом попадает, сразу начнёт детьми и хозяйством заниматься, а не об устройстве мира думать. Зачем это девке? Это и мужику не особенно надобно, а уж девке-то и подавно. Разбаловал ты её, придумал, что она у тебя самая умная. Кому бабий ум-то нужен? Может, каши ей варить и не нужно будет, слуги есть, но про мироустройство думать точно больше не придется. В постели что умная, что дура — все едино». «Жалко дочку, ты не понимаешь — единственная она у меня и действительно разумницей уродилась. Неужто и такой девушке обычная судьба уготована? Как колесо: родилась, выучилась, замуж вышла, родила дочку — и опять учит её, и так по кругу. А где она сама потерялась, неужто только угодить мужу и детей народить смысл жизни-то её? Мать её, красавица, ни о чём таком, как Василиса, и не думала никогда, всё мне в рот смотрела. Хорошая, добрая жена. Но иногда хотелось закричать: закрой рот, дура, я уже всё сказал». «Да нет, есть, конечно, выдающиеся женщины, что Премудрыми кличут. Особая миссия у них по жизни, но как в нашем небольшом княжестве «особая» могла народиться? Да и зачем тебе это? Все знают: нормальная женщина счастлива от того, что муж её обеспечивает, защищает, заботится. Она в полном довольстве живет, а когда муж после дел домой возвращается, она его у порога встречает, привечает, что у него за день произошло, расспрашивает, если устал — промолчит, когда не надо — не трогает, а хочет поговорить — так выслушает. Он её, внимательную, подарками одаривает, платья новые покупает, колечки разные. Для обычных в нашем мире обычная судьба. Только нерадивая жена мужа поучает и перечит. Ты такую хочешь вырастить?» «Да не хочу я, чтобы она поучала кого-то, хочу, чтобы себя нашла, что ли. Может, я и не против, чтобы её Премудрой называли». «Так это ты, что ли, ей эти мысли глупые в голову вложил, чтобы училась она разному и думу думала, титул Премудрой ей примеряешь? А знаешь, говорят, чтобы премудрой стать, надо три пары железных башмаков истоптать, три чугунных посоха изломать и истереть в дороге, три каменных просвиры, три каменных хлеба изгладить. Ты такую судьбу дочери хочешь?» «А легче никак нельзя?» «Не чуди, выдавай девку замуж, пусть муж в её необычности разбирается. Внучки родятся — может, они тоже способными окажутся. Мужикам-то легче себя показать в этом мире. Ты еще про любовь с ней поговори, она тебе девичьи мечты про неё, неземную, наговорит. Мой тебе совет, послушай меня — вон хоть за сына моего замуж отдай, чем не жених? Что толстоват, так зато хозяйственный. Всё в дом, всё в дом. Пойдём-ка в столовую, за стаканчиком вина это обсудим».