Дэн Абнетт - Всадники смерти

Никогда еще Карл не видел столько золота. Золото скифов, желтое, белое, оно было повсюду. Сундуки, шкатулки, стулья, колчаны, шлемы, уздечки, доспехи всадников и латы лошадей. Все это было украшено символами скифов — всадники с копьями в руках, каменные и горные козлы, вороны и орлы, мечи и луки, и всюду, всюду лошади. Подрагивающее пламя факелов освещало древние сокровища. В этом холме хранилось богатство целого народа. Карл поразился, что алчные курганцы и норскийцы, которые посещали этот храм, не коснулись этих сокровищ.

Они видели все это золото, но не тронули его. Это говорило о том, с каким уважением, а может, и с ужасом относились варвары к этому сакральному для них месту.

Здесь была и своя стража. Воины и слуги сидели, лежали и стояли по всей сокровищнице. Их мумии, как и мумии лошадей вокруг кургана, подпирали колья. Иссохшие всадники в золотых доспехах сидели в золотых седлах. Руку одного из воинов подпирал кол, на руке сидела мумия ястреба в золотом колпаке, который скрывал пустые глазницы птицы. Высохшие слуги в коленопреклоненных позах протягивали на подпираемых кольями руках золотые подносы с подношениями, которые давно превратились в прах, и с золочеными черепами, содержимое которых испарилось задолго до наступления эпохи Сигмара. Укутанные в ветхие золотые шелка мумии наложниц покорно лежали на золотых ложах. Один мумифицированный воин поднял золотой рог и, казалось, вот-вот готов был затрубить своим лишенным губ ртом. Сморщенные, иссохшие воины, вооруженные мечами и круглыми щитами, украшенными конскими хвостами, смотрели во мрак пустыми глазницами. Стражники на пороге в другой мир.

Карл поднял факел над головой, и, озираясь по сторонам, медленно шел вперед.

Чегрум поспешил к центру сокровищницы, где на земляном возвышении был установлен золотой алтарь. Внутри алтаря мерцал яркий огонь. Синие, зеленые, белые языки пламени вырывались наружу и устремлялись к дыре в центре купола. Карл понял, что негаснущий огонь на вершине кургана происходит изнутри.

— Скорее! Поторопись, Азитзин! — звал его Чегрум. — Чар близко, он хочет, чтобы ты был здесь.

Карл подошел вслед за шаманом к алтарю. Синее пламя совсем не чувствовалось. Даже пламя от факела было теплее.

— Смотри на огонь, — сказал Чегрум. — Смотри, и ты увидишь.

— Что увижу?

— Увидишь! — убежденно сказал шаман и показал на огонь внутри золотого гроба алтаря.

И тут Карл в первый раз обратил внимание на руки шамана. Когда-то на заре своей жизни Чегрум лишился средних пальцев на обеих руках, отчего они стали похожи на птичьи лапы.

Теперь это действительно были птичьи лапы. Лапы огромной птицы. Крайние и большие пальцы превратились в тонкие подвижные птичьи пальцы. Кожа сморщилась и стала чешуйчатой, как у ястреба, ногти превратились в гладкие изогнутые когти. Превращение рук в птичьи лапы было одной из наград Чара. От кисти к локтю руки Чегрума покрывали пушистые коричневые перья.

XII. ВЕБЛА

Они едва успели добраться до станицы Йетчитч до начала распутицы. Распутица означала бездорожье, пору, когда степь укрывал такой толстый слой снега, что по ней было ни пройти, ни проехать.

Всю последнюю неделю пути — самую длинную и тяжелую в жизни Герлаха — шел снег. Океан колышущейся на ветру травы превратился в ровную, ослепительно-белую поверхность.

Теперь они ехали, по словам Бородина, по открытой степи. Эти великие равнины лежали на северо-востоке кислевской области. Высокие, бескрайние земли. Герлаха повергали в трепет необозримые, плоские пространства, на которых затерялись Дашика, Либлия и Замак Спаенья, он ни с чем не мог сравнить размеры степи.

Но открытая степь была чем-то невообразимым. Даже лансеров-кислевитов, казалось, подавляют эти просторы. Проплывающие в небе солнце и луна уменьшались в размерах на фоне простирающихся до самого горизонта равнин.

Они ехали сквозь ледяные рассветы и слепящие дни, пробивая себе дорогу в глубоком снегу.

Металлические доспехи промерзли, их нельзя было ни надеть, ни даже коснуться, не рискуя обжечь кожу. Всадники ехали, закутавшись в шкуры, меха и бешметы. Перед отъездом из Зойшенка Билидни приобрел для Герлаха два плаща, овчину, штаны и шерстяную шапку с меховой опушкой, тогда, жарким летом на берегах Тобола, все эти вещи казались ненужной обузой.

Но Билидни знал, что ждет их на Севере.

В последние дни за завесой бесконечно падающего снега показались белые холмы и темная зелень леса. Это был Блиндт — край холмов на границе с территорией Санизы, на этих высоких землях и лежала Йетчитч.

Добравшись до леса, лансеры заметно приободрились. Некоторые начали распевать охрипшими голосами песни. Вокруг поднимался заснеженный хвойный лес. Иногда они видели лосей или пугливых северных лисиц, которые, заслышав людские голоса, замирали на месте и тут же пускались наутек.

Герлах ощущал атмосферу радости, которая распространилась в роте, по мере того как они приближались к родному дому. Вейжа и Витали принялись учить его словам одной из песен, чтобы он мог петь вместе со всеми. Словесный запас у обоих был маленький, а губы занемели на морозе, и, в конце концов, все трое не выдержали и расхохотались.

Ифан первым увидел стены Йетчитч и радостно закричал. Иевни тщательно отогрел мундштук своего рога и выдул один сигнал, который эхом зазвучал по всему лесу. В станице в ответ протрубили в рог.

Йетчитч была размером с Дашику. Крытые соломой избы теснились вокруг зала. Черепичная крыша зала была укрыта толстым слоем снега, за исключением оттающего пятачка, где был дымоход. Оборонительной стены не было, но станицу окружал высокий забор из досок, который не пускал движущиеся сугробы снега. Лансеры миновали ворота в заборе и въехали в станицу.

Им навстречу из домов вышли укутанные в теплые одежды станичники. Никто не бил в кастрюли и сковороды, не было и ритуального преломления хлеба, только молчаливые и сердечные объятия. Станица встречала своих потерянных сыновей. Родители, друзья, кровные родственники, а иногда и дети бежали по снегу, чтобы обнять своих любимых.

Герлах в одиночестве сидел на своем Саксене и наблюдал за теплой встречей всадников и станичников, какое-то время никто не обращал на него внимания.

Шустрые мальчишки уводили лошадей в конюшни, станичники провожали лансеров в городской зал. Герлах спешился, к нему подошел юноша с едва пробившимися усиками и, склонив голову, поприветствовал демилансера. Вокруг Герлаха начали собираться люди, все они с удивлением разглядывали чужака, который держал в руке знамя их роты.