Марина Ефиминюк - Игры по чужим правилам

Дверь широко распахнулась, и из салона выбрался высокий чудаковатого вида старик в широкополой шляпе и со старомодной тростью в руках. От дождевой мороси он прятался под прозрачным наколдованным куполом, заменявшим зонт. Гость резко поднял голову, придержав шляпу рукой. Точно угадывая, откуда за ним подглядывают, ведьмак устремил острый, как бритва, взор в мое окно.

Вдруг исправно тикавший старый будильник смолк, и в тот же момент сильный порыв ветра припечатал к стеклу коричневый яблоневый листик. Он словно бы летел прямо в лицо. Я вздрогнула и резко отвернулась…

Посреди комнаты застыла фигура, закутанная в черный длинный плащ с широким капюшоном. Щеки опалило ледяным касанием чужой магии, и тюлевая занавеска отъехала в сторону.

От пришельца исходили холод и опасность. Воздух вокруг него дрожал. Не сводя глаз с незнакомца, я с опаской спустилась на пол и прижалась спиной к подоконнику, чувствуя, что деревянное ребро впилось в поясницу.

— Кто вы?

Гость медленно поднял руки и откинул капюшон, открывая серебристые волосы по плечи. Передо мной стоял один из тех инквизиторов, кто приходил в Гнездо в ночь убийства Эмиля! Мужчина напоминал прекрасную статую. Его застывшее лицо не выражало никаких эмоций, а кожа сияла, как гладкий камень.

В обоюдном молчании мы изучали друг друга. При первой встрече прошлой осенью польский посланник показался мне взрослым мужчиной, но сейчас в тусклом свете пасмурного утра становилось ясно, что инквизитор молод, не старше Лизы. Вместо воспоминаний в его прозрачно-голубых глазах отражался белый экран, покрытый рябью мелких помех. От открытия стало так жутко, что язык окончательно отнялся.

На счастье, дверь в спальню широко распахнулась, и на пороге возник Филипп. Он замер, оценивая обстановку. Брови сошлись на переносице, губы сжались; видимо, обстановка ему не понравилась, что не удивляло — сюрпризов, тем паче неприятных, Вестич никогда не любил.

— Римас? — с вкрадчивыми нотками произнес он.

— Филипп? — в точности копируя тон ведьмака, переспросил инквизитор и нарочито помедлил, прежде чем повернуться. — Верховный судья посчитал, что его присутствие при аресте будет некорректным, и прислал меня.

— Какая удобная формулировка, — хмыкнул Филипп. — Ты, кстати сказать, этажами ошибся. Старейшины внизу.

Он выразительно посторонился в дверях и кивнул, предлагая поляку убраться из спальни. Инквизитор насмешливо склонил голову, соглашаясь с требованием, но, прежде чем удалиться, бросил в мою сторону последний взгляд. В глубине холодных глаз скользнуло противоестественное любопытство, и я поежилась.

Римас сделал шаг, ныряя в пустоту, однако Филипп сухо произнес:

— Через дверь, пожалуйста.

Фигура инквизитора мигнула, и снова стала видимой.

— Как скажешь, господин Гордон.

Надо сказать, их взаимная вежливость скорее походила на хамство. Поляк специально назвал Хозяина Вестича по фамилии отца. Похоже, он желал особо подчеркнуть, что подчиниться его заставляет единственная причина — парень является начальственным сынком.

В напряженной тишине прошелестел плащ, и пришелец выплыл из комнаты.

— И, Римас, — Филипп остановил его в дверях, — в следующий раз стучись прежде, чем войти в Сашину спальню.

Инквизитор изобразил на лице подобие любезной улыбки, вернее, чуть изогнул уголки бескровных губ, а в помещении на несколько градусов упала температура. Перешагнув через порог, посланник растворился в воздухе.

Я перевела дыхание, а спальня пришла в движение. Одновременно с треском захлопнулась дверь, громко щелкнул замок, и наглухо закрылись портьеры.

— Ты в порядке? — с сочувствием уточнил Филипп.

— Совершенно точно, я не в порядке! — вымолвила я и растерла лицо ладонями, стараясь отогнать страх.

— Иди сюда. — С мягкой улыбкой кивнул парень и расставил руки.

Я приблизилась, чувствуя страшную слабость, уткнулась лбом в измятую рубашку, позволила себя обнять.

— Скоро все закончится, — вымолвил Вестич, покрепче сжимая мои плечи. — Потерпи немножко.

— Немножко — это пока тебя не арестуют?

Филипп не стал ни спорить, ни уговаривать меня. Вместо этого, он отстранился и попросил:

— Накинь что-нибудь. Они хотят тебя видеть.

Оказалось, что Римас и не думал спускаться на первый этаж, а поджидал нас в коридоре. Проницательный взгляд на мгновение остановился на моих дрожащих руках, когда я на ходу лихорадочно застегивала пуговицы вязаной кофты.

— Новорожденная ведьма выглядит несколько испуганной. — Заметил поляк, последовав за нами. Он держался позади, как телохранитель при важных персонах (или охранник при арестантах?), и в настороженной тишине шелестел его длинный плащ.

— Если бы у тебя было все в порядке с эмоциями, то, на месте Саши, ты бы тоже выглядел несколько испуганным, — хмуро отозвался Филипп, недвусмысленно намекая, что все инквизиторы были лишены душевных переживаний. Никаких сожалений, угрызений совести, ни капли человечности. Их чувства консервировались и исчезали, как когда-то у Кошки.

— У нее нет причин для волнений, — вымолвил Римас. — Я здесь, чтобы обеспечить ее безопасность.

— В таком случае, прекратите говорить обо мне в третьем лице! — выпалила я, оглянувшись через плечо. Инквизитор приподнял темные брови, вероятно, обозначив тем самым удивление.

— Саша, остынь! — Филипп предупреждающе сжал мой локоть и едва заметно покачал головой.

— Сорри, — не слишком уважительно фыркнула я себе под нос. Инквизитор растворился в воздухе, так и не услышав извинений, только в спину, растрепав волосы, ударила холодная волна.

За ночь холл заметно изменился. С мраморных плит практически исчезла сетка мелких трещинок. Стены вернули гладкость, только в некоторых местах сохранились неровные островки кракелюра. Незнакомый ведьмак, приподняв очки, с интересом изучал глубокий спиральный след, прочерченный на полу. С тем же вниманием гость сфокусировал на нас смоляные глаза, когда мы с Филиппом спустились со второго этажа.

На дверях в гостиную застыли охранники, и их осанистые фигуры окружали черные ауры. В толще призрачных оболочек клубился и закручивался в спирали дым. Я случайно дотронулась рукавом до кокона, и послышался едва заметный треск. Обожженные шерстяные ворсинки на кофте свернулись в катышки, и пахнуло паленым.

— Осторожно, — пробормотал Филипп, отодвигая меня от стража.

Когда мы вошли, то комната заволновалась. От чужих людей, собравшихся здесь, веяло по-настоящему мощной магией. Сила читалась во всем: в выразительных лицах, холодных глазах, жестах. Если бы ее можно было почувствовать физически, то, несомненно, меня бы шибануло чудовищным разрядом тока.