Ростислав Гельвич - Беглец в жизнь

– Садитесь, – так и повернувшего голову юнкера подвели к уродливого вида карете, больше похожей на большую угловатую коробку.

Дверь, крашенная в синий цвет, открылась, и некромага затолкнули внутрь, на мягкое сиденье.

Снова с боков сели два черномундирника.

– Я был бы благодарен вам, Альфаран, – сказал тот, что и говорил до этого, – если бы вы не давали нам повода для применения силы. Все равно не удастся, знаете ли, а бить безоружных и скованных нам противно.

Тот улыбнулся в ответ:

– Не имел ни малейшего желания, знаете ли.

Через закрытые шторки нельзя было увидеть ничего. Совершенно. Поэтому Альфаран до самой конечной точки назначения так и не смог понять, куда его везут. Хотя… даже если бы и видел – в Готау он никогда не был, и в загромождениях этих богатых, но запутанных улиц разобраться все равно было трудновато. По крайней мере, некромагу.

Наконец, спустя неопределенное количество времени карета остановилась. Уже порядком заскучавшего юнкера вытолкнули наружу и… да-да, снова вполне профессионально взяли под локотки.

«Опасаются!» – гордо подумал тот и, насколько это было возможно, задрал голову повыше.

Это здание уже было не в пример более солидным. В два этажа, с крышей, выложенной красной черепицей. Хотя окна точь-в-точь как на предыдущем.

Аккуратно раскрылись массивные, явно дубовые двери, изнутри обитые железными листами. Полковник, показав одному из часовых (в такой же черной форме) треугольный значок-амулет на цепочке, спокойно повел Альфарана дальше. Один, ибо его напарник остался у входа.

Наконец, несколько минут походив по невыразительным коридорам, конвоир остановился у одной из многочисленных дверей.

– Ну, что же, вот мы и пришли. Прошу! – раскрыв дверь, он затолкнул туда некромага.

Тот, несмотря на все попытки держаться прямо и уверенно, глупо споткнулся на пороге, и его понесло в комнату.

– Впервые вижу, чтобы ко мне в кабинет так рвались… – сухо усмехнулся худой черномундирник без знаков отличия.

Смерив сидящего за столом недовольным взглядом, Альфаран ответил:

– Тяга к неизвестному. Что со мной будет? Кто вы?

Худое, щетинистое лицо снова растянулось в едкой ухмылке:

– В данный момент считайте меня вашим спасителем. Присаживайтесь, в ногах правды нет, – терпеливо дождавшись исполнения, он продолжил: – И как же вас так угораздило, Альфаран? Хороший, подающий надежды офицер, вполне могущий пойти в область военной алхимии… И на тебе! Некромаг!

Он говорил эмоционально, глаза его поблескивали и завлекали. Несмотря на всю свою упертость и самообладание, юнкер попал под действие этого странного человека. Хотя все же кое-какую власть над своей головой он сохранил.

– Господин, э-э-э…

– Называйте меня Хасс. Просто Хасс, – мгновенно откликнулся черномундирник.

– Ну вот, господин… давнее это дело, – возможность открытия своей подноготной Альфаран предполагал довольно давно, поэтому историю на эту тему составил заранее. – Я же сирота, да еще и раб бывший. Продали меня какому-то старому хрычу. Хрыч тот некромагом оказался. Стал он меня учить. Потом, когда мне уже восемнадцать годков-то стукнуло, хрыч возьми да и скопыться. И что мне делать – старик нищим был почти! Вот я и пошел в армию.

Хасс снова улыбнулся, что, несмотря на его худое и щетинистое лицо, смотрелось доброжелательно.

– Понятно… Знаете, я не пророк и не ясновидец. Но ваше будущее могу описать легко, – он вздохнул и развел руками. – Начну с малого. По вашему случаю, конечно. – Хасс прокашлялся. – Итак, убийство патрульного. За это даже дворянину полагается самое меньшее – очень крупный штраф. И то если есть оправдание. Для вас же… смерть через повешение.

Альфаран потупился и вздохнул. Как будто не заметив, черномундирник спокойно продолжал:

– Использование магии в черте города без разрешения на то Совета Магов. Использование неизвестной магии. Использование запрещенной, темной магии. Проще говоря: смерть, смерть, смерть.

Хасс умело вздохнул и сделал точную паузу.

Простейший прием, работающий на впечатлительных и любящих подумать. Концентрируясь на конце фразы, человек, сам того не желая, очень четко представляет себе смерть. Несмотря на то что есть боги, что есть бесконечный цикл перерождений… это страшно. Это страх перед неизведанным, который сжимает тебе сердце и беспощадно бьет в голову.

Хотя если человек фанатик религии или настолько тверд и уверен в себе, что плевать он хотел на всякий страх, то это может и не сработать.

Не сработало и сейчас. Точнее сработало, но не полностью. Некромаг легко раздавил в себе страх. Ведь главное помнить – не вечно ничто. А если не будет вечным даже наш мир, зачем быть вечным человеку?

– Смерть так смерть. Может, это и к лучшему. Отмучаюсь, наконец… – Теперь настал черед некромага корчить из себя комедианта. – Я всю жизнь как завороженный. Изуродовали, еще и каждый день жизнь бьет….

Привычная улыбка Хасса и сверкнувшие серые глаза дали понять – игру он понял и с удовольствием включается в нее.

– Умирать не обязательно, – белые, ровные зубы создают отличное впечатление. Наверное, мощное заклинание использовал. – Политика Совета сильно изменилась со времен Войны… Темная магия – это тоже магия…

Сделать недоуменное выражение лица, чуть-чуть повысить голос:

– Так это что… вы… вам нужен тот, кто знает некромагию? И вы… вы можете гарантировать мне жизнь?!

– Не обольщайтесь. Совет интересовался вами, но это не значит, что вы очень ему нужны. Хотя согласие на сотрудничество было бы очень кстати.

Альфаран облегченно вздохнул. Несмотря ни на что, очень хотелось жить. А тут так удачно получается, и спасся – и родине служишь.

– Я согласен.

После чего его увели в камеру. Другую, которая совсем не была похожа на тюрьму.

Спустя же довольно длительное время некто майор Варсла отдал Великому Архимагу отчет о разговоре с заключенным номер один. Уже через два часа, что очень быстро, даже в данном случае был собран Совет Магов. В полном его составе.

Действительно, феноменальный случай! Мало того, что откуда ни возьмись, появился некромаг, так он еще и согласен сотрудничать! А это открывает невиданные возможности… Ведь все просто. Война отнюдь не была необходимой. Цели ее кардинально отличались от всеобщего: «Слава Свету – Смерть Тьме!» Ведь мана не бывает темной или светлой, как не бывает темной или светлой (конечно, больше в духовном смысле, чем в физическом) краска художника. Хотя при умелом обращении даже черной краской можно передать настроение веселья и радости.