Алан Фостер - В плену пертурбаций

– Джон-Том, посмотри!

В залитом ослепительным светом помещении появились яркие искорки.

Гничии! Не один и не два, а целый рой; все они сверкали ничуть не тусклее пертурбатора. Внезапно юноша понял, что впервые за все это время, пока он подвизался на поприще чаропения, может глядеть на гничиев в упор, а не просто различать их краем глаза. Они кружились в воздухе, словно водили хоровод, и образовали наконец переливчатую спираль, которая обвилась вокруг пертурбатора. Казалось, гничии крадутся на цыпочках вдоль блистающего космического гостя, едва не касаясь его текучей, изменчивой поверхности. Привлеченные пением Джон-Тома, гничии, похоже, нежились в нестабильности, которую порождал пертурбатор. Юноша догадывался, что потихоньку проигрывает состязание с пришельцем из иной Вселенной. У него уже пересохло в горле, а тот пел все громче; музыка пертурбатора отдавалась в ушах, пронизывала тело и проникала в душу. Долго так тянуться не могло.

Тогда Джон-Том решил попытать счастья иначе. Он вознамерился набраться сил через резкий переход – столь хе резкий, как все те, которые совершал пертурбатор, – от дерзновенной баллады к самой сладкозвучной из всех песен, которую только знал. Браглоб не ожидал от юноши ничего подобного, а потому переход застал его врасплох. Он оторвался от стены и с немалым трудом, но выпрямился. Колдун менялся прямо на глазах. Выражение морды сделалось менее злобным, тело обмякло – должно быть, вследствие того, что расслабились напряженные мышцы; главным же было то, что взгляд Браглоба постепенно приобрел осмысленность: из него исчезли панический страх и безнадежное отчаяние. Браглоб моргнул – раз, другой – и улыбнулся Джон-Тому.

За спиной колдуна будто вспыхнула сверхновая. Вспышка была столь яркой, что Джон-Том, хотя и смотрел в другую сторону, на какое-то время ослеп. Гничии, подобные мириадам миниатюрных солнц, устремились прочь из залы. Всякий шум смолк перед басовитым вибрирующим звуком, похожим на тот, какой издает нижний регистр органа. Джон-Том заставил себя повернуться. К нему в какой-то степени вернулось зрение, и он увидел, что пертурбатор преобразился напоследок в совершенную геометрическую структуру, состоящую "из множества кристаллов и настолько невообразимо прекрасную, что у юноши защемило сердце, а на глазах выступили слезы. JOH поспешно отвернулся, и тут произошел второй выброс энергии, мощнее даже, чем предыдущий. Сила света бросила Джон-Тома на пол, затем подкинула вверх, перевернула и швырнула о стену. Звук органа умолк в отдалении, свет погас, и Джон-Том погрузился в темноту.

Глава 14

Спокойствие… Когда он пришел в себя, ему было покойно и очень, очень хорошо. Юноша открыл глаза и прислушался. Тишина. Однако он до сих пор слышал будто наяву ту величественную прощальную ноту, ощущал, как фотоны подхватывают его и волокут по воздуху к стене. Впрочем, когда Джон-Том медленно поднялся и ощупал себя, он выяснил, что не получил ровным счетом никакие повреждений, если не считать пары-тройки синяков. Да же одежда, как ни странно, осталась в целости и сохранности. Юноша огляделся по сторонам и различил на полу знакомую фигуру. Та испустила рыдание. Он подковылял Поближе и опустился на колени.

– Талея?

Девушка лежала лицом вниз. Джон-Том перевернул ее на спину. Она вцепилась в него обеими руками с такой силой, что он от удивления заморгал, но потом узнала и ослабила хватку.

– Джон-Том?

– Ты в порядке?

– Пожалуй, – отозвалась Талея после паузы, словно мысленно проверяя свое состояние. – По-моему, я стукнулась головой о потолок; ни дать ни взять мячик. – Она села. – Да, я в порядке, разве что пелена перед глазами… Что случилось?

– Пертурбатор улетел. Думаю, он обрадовался. Уничтожив безумие Браглоба, мы сломали клетку. – Юноша посмотрел на середину помещения.

– Мне кажется, он попрощался с нами. А может, ничего такого и не было.

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что произошло на самом деле.

Остальные тоже мало-помалу приходили в себя и один за другим поднимались с пола. Клотагорб, который, как всегда, при первых признаках опасности спрятался в панцирь, очнулся быстрее других и теперь сосредоточенно разглядывал потолок. Мадж отряхивался, Дормас старалась вырваться из объятий Колина, который плюхнулся на нее в миг исчезновения пертурбатора. Что касается Браглоба, тот также оправился от потрясения. Джон-Том оставил Талею и осторожно приблизился к колдуну, который сгибал и разгибал лапы. Во взгляде росомахи не было и намека на безумие.

– Как ты себя чувствуешь?

– Странно, человече, весьма странно. – Колдун ухватил пальцами подол своей одежды. – Почему я одет в обноски? Подожди… Кажется, я вспоминаю. Да, да! – Он уставился на Джон-Тома. – Что-то насчет мира… Я собирался изменить мир, чтобы не ощущать себя отверженным…

– Но ты больше не отверженный, правильно? И тебе уже не хочется свести с ума весь мир, потому что ты выздоровел, так? Ты исцелился, Браглоб. Твое безумие сгинуло заодно с пертурбатором. Вот что значит спеть удачное заклинание.

– Ну да, выздоровел, – прошептал Мадж на ухо Колину. – Ты тока посмотри, как они ухмыляются друг дружке. Сдается мне, они оба чокнутые.

– Ты прав, – изрек Браглоб, кивнув головой. – Я запамятовал, что именно делал и почему, помню лишь, что мне было страшно. Я всегда всего боялся, потому и покинул свой дом, семью и друзей. А когда обосновался здесь, то решил справиться со страхом и для этого изменить мир. Я должен был это сделать. У меня не оставалось выбора, понимаете?

Мои товарищи потешались надо мной, и тогда, чтобы избавиться от насмешек, я сбежал на край света. Вы не представляете, каково мне приходилось! Даже крошечные зверьки – крысы, мыши, белки – хихикали вслед и швыряли в меня чем попало! Я укрылся тут и принялся учиться, а потом сумел захватить пертурбатор. В некоторых книгах утверждалось, что сделать это невозможно. Но я, Браглоб, совершил невозможное. – Колдун поглядел за спину юноше. – Он улетел, верно?

– Да, – подтвердил Джон-Том, – исчез вместе с твоим безумием и страхом, который довел тебя до помешательства. Скажи мне, правда ли, что ты не мог ужиться со своими кошмарами, не мог вынести того, что росомаха оказалась вдруг трусливой, как заяц?

– Увы, правда. Но я больше не боюсь. Я чувствую, что стал самим собой. Страхи ушли все до единого, купно с болью, что терзала меня день за днем, вот тут. – Колдун показал себе на затылок. – Я нормален!

– Неожиданно он перестал улыбаться. – Однако я собирался изменить мир, а сейчас не смогу ничего сделать! Я собирался править миром… Скажи, человек, что лучше – быть здоровым и прозябать в глуши или стать безумным императором? – Браглоб потянулся за своим топором, что лежал чуть поодаль на полу. – Ты вернул мне рассудок, но украл мои грезы!