Александр Прозоров - Конец пути

— Нет, мудрый Аркаим. Я могу вспомнить некоторых великих правителей, что своими деяниями и мудростью поразительно опередили время. Могу вспомнить отдельных ученых, отличавшихся тем же. Но все они оказались слишком знамениты, а потому одна из деталей их судеб известна совершенно точно. Они все умерли, мудрый Аркаим. А ты не поддался этой слабости даже после того, как тебя пронзили двадцать настоящих стальных клинков.

— Значит, это был не я…

— Я тоже так подумал, мудрый Аркаим. Скажи, я могу коснуться камня?

— Можешь. Но тебе это ничего не даст.

— Все равно. Очень хочется.

— Хорошо, чужеземец, — посторонился чародей. — Дотронься до нее.

Ведун повел плечами, вытянул правую руку и положил ее на малахитовую по виду, слабо светящуюся плиту.

— Теплая… Нет, ничего не чувствую. Совсем ничего. — Олег вздохнул и отступил. — Забавно. Книга запретных знаний. Теперь неделю руку мыть не стану.

Правитель засмеялся и хлопнул в ладоши:

— Идите все сюда! Вторая жертва свершилась, смертные! В наш мир вернулась радость. Всесильная книга Махагри цела!

Назад возвращались быстро. Великая и священная книга, правда, двигалась так же медленно, как и раньше, и ее охраняли все те же полтораста стражников, что ушли к святилищу вместе с правителем — но сам Аркаим интерес к древнему сокровищу явно утерял и вместе со спутниками умчался в столицу на рассвете следующего после обряда дня. Как и догадывался ведун, на рысях весь путь оказался пройден менее чем за световой день. Путники даже обошлись без обеда, решив, что удобнее будет поесть уже во дворце.

У северного пролома правитель бросил поводья караульным, легко взбежал на город, по прямой двинулся ко дворцу богов.

— Ты бы не торопился так, мудрый Аркаим, — нагнал его Олег. — А то твои верные друзья за тобой не поспевают.

— Ну и что? Вы же ко мне в свиту никогда не набивались.

— Но мы привыкли к тебе, правитель. Будет жалко, если тебя убьют.

— Убьют? — Хозяин Каима замедлил шаг. — Откуда у тебя такие мысли, чужеземец?

— Стража, что стояла на валу дворца… Видишь? Заметив тебя, они потянулись на дальнюю сторону вместо того, чтобы рвануть навстречу, встретить и доложиться о том, что все в порядке. Авось и милость какая перепадет. Один из караульных побежал ко входу для смертных. То есть кого-то предупредить о нашем появлении. А значит, тебе готовят некую неожиданность, о которой стража знает, но не хочет оказаться замешанной. Что бы это могло быть, как считаешь?

— Пока не подойдем, не узнаем.

Теперь мудрый Аркаим уже сам обернулся, дожидаясь остальных путников, и пошел только вместе с ними.

Впереди между тем на стену дворца один за другим начали выходить мужчины в рваных одеяниях и вставать на колени.

— Да это же верховный сардар! Неужели была попытка переворота?

— Милости просим, всемогущий. Милости и прощения. Милости… — еще издалека стали кланяться мужчины. Стражи рядом видно не было. Значит, каялись добровольно.

— Что случилось, несчастные? Ахтой Бао, говори!

— Твой брат сбежал, мудрейший из мудрых, и сильнее…

— Как сбежал?! Когда?! Куда делся?!

— Он потребовал, чтобы его обмыли, мудрый Аркаим, — уткнулся лбом в землю верховный сардар. — Он и вправду был грязен и пах недостойно твоего брата, господин. Поскольку в его светелке с водой обращаться сложно, стража повела его в умывальню, в которой его стали омывать самые доверенные из служанок.

— Дальше!

— Стража перед омыванием перевернула все зеркала, как ты и велел завсегда поступать при своем брате.

— Дальше!

— Но во время омовения великий Раджаф вдруг сказал, что ему плохо видно, встал и повернул к себе одно из зеркал. Служанки не посмели перечить ему… Они знали его еще со времени, как он был их господином. Он повернул зеркало к себе. И исчез.

От такой вести правитель болезненно застонал.

— Я повелел немедленно отсечь головы всем служанкам. За глупость и предательство.

— Идиот. Теперь мне даже некого допросить. — Мудрый Аркаим скрипнул зубами, повернулся к Олегу: — Чужеземец, нам нужно опять рассылать гонцов и поднимать орлов в небо. Надеюсь, его не поддержит ни один из городов.

— Бесполезно, — вздохнул Середин. — Нам его больше не поймать.

— Почему?

— Твой брат умен, мудрый Аркаим. Надеюсь, тебя не оскорбят эти слова. Вряд ли он допустит, чтобы его дважды поймали в одну ловушку. Я совершенно уверен, что после ухода из Ресевы первое, что он сделал — это оставил где-то в уютном и спокойном месте зеркало. Причем так, чтобы им можно было уверенно воспользоваться в любой момент. Наверняка там на всякий случай и одежда приготовлена, и колдовской камень про запас, и оружие. Во всяком случае, я поступил бы так. Вряд ли Раджаф, с его жизненным опытом и умом, не догадался сделать то же самое.

— Ты полагаешь, он прячется возле Ресевы?

— А теперь о плохом, мудрый Аркаим, — вздохнул Олег. — Я думаю, свой тайный схрон он сделал далеко, очень далеко. Дней за двадцать пути. Это самый безопасный вариант.

Конец пути

Когда у человека случаются неприятности, он может говорить о них много и долго. Когда у него все хорошо — говорить вроде и не о чем. Почти полный месяц все было хорошо и у Олега. Он отдыхал в обширных покоях бывшего гарема, пил и ел вдосталь и шутил над невольницей, над ее страстью шить какие-то невероятные, замысловатые наряды. Через день он гулял с нею вокруг города, дабы она могла опробовать и продемонстрировать свои фантазии. Если после этого она не разочаровывалась в них — устраивал потом верховую поездку. С кувырканием в сугробах, игрой в снежки и неожиданными ласками. Такого издевательства дорогие ткани почти всегда не выдерживали, и Урсула, упрямо поджав губы, принималась за новое одеяние.

Любовод в соседних покоях сторожил сундуки с самоцветами и время от времени их пересчитывал. Все боялся, что кто-нибудь из обитателей дворца богов попытается незаметно утащить кусочек сокровищ, благо пропажу одного сундука из добрых семи десятков так сразу не заметишь. Карауля их общее добро, новгородец пил мед и тискал пышногрудых красавиц — то ли служанок, то ли невольниц. Ведуну Ахтой Бао таких почему-то не присылал. А может, и присылал, но Урсула успевала встретить их первой…

Ксандр и холоп на жизнь тоже не жаловались, когда заходили повечерять к Любоводу. До их комнат Олег так и не дошел. Как-то не получилось.

Так и тянулась размеренная гостевая жизнь, пока однажды поутру к Олегу в спальню не постучал купец:

— Ты как, друже, не утомился за ночь?