Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Я не останусь, Лора, — прерываю, шестым чувством угадав, что она собирается сказать.

— Как догадалась? — спрашивает она раздосадовано.

— Можно подумать, ты меня первая об этом спрашиваешь.

Аркадий подаёт ей колчан пошире. Вот чёрт, я опять за ним не уследила. Откуда он выскочил?

— У неё, скорее всего, есть что-то от предвиденья, Ло, — говорит он. — Может, пройдёт, а может, и разовьётся, там видно будет. Хватит уж вам с учебными стрелами возиться, попробуйте эти.

Он совершенно не обращает внимания на обилие топлессных женских тел вокруг, да и Лора, похоже, не заостряет… Взвешивает колчан на руке.

— Они всё-таки тяжелее. Дадим ей отдохнуть. Девочки, убрать всё за собой и купаться!

Девицы чинно зачищают мишени. Собирают на берегу две пирамиды — как в казарме, честное слово! Первая — аккуратно прислоненные шалашиком друг к другу дротики, вторая — луки.

— А это для чего? — спрашиваю Лору. Она выпутывается из штанов, поясняет;

— Мало ли кому вздумается припожаловать, а оружие тут, рядышком.

— А что, жалуют часто?

— Да хоть и раз в десять лет; дисциплина нужна, пусть приучаются. — И вдруг таращит на меня глаза. — А ты что стоишь, как неживая? Раздевайся!

Аркадий тактично отходит в сторону, снимает рубашку, расстилает на песочке. Демонстративно укладывается позагорать.

— Давай-давай, — командует Лора. — Нечего тут комплексовать. Упарилась, поди!

— Знаешь, подруга, — отвечаю я растеряно, — я всё же немного покомплексую. Мне… неловко как-то. Вот скину ещё пять-шесть килограмм, тогда присоединюсь.

— Эх, — говорит Лора. — Сколько раз повторять: мы с тобой практически одинаковы, разве что я пониже. Посмотри, есть во мне что-то лишнее?

— Может, и так, — я не спорю, — только себя я вижу по-другому.

— Ну и парься, — сердится она. — Больше приглашать не буду.

Я смотрю ей вслед, на восхитительно налитое тело, которое так и хочется ущипнуть, на крепкие крутые ягодицы, ноги… пусть и не от ушей, но любой мужик шею вывернет, взглядом провожая. А вот и не совсем мы одинаковые, у меня грудь немного больше… впрочем, это не недостаток. Животик чуть выпирает… хотя сейчас уже нет, как-то подтянулся; бёдра… украдкой провожу по ним рукой, чувствую, как под привычной округлой мягкостью упружит наращенный недавно слой мышц. Да? Почти одинаковы? Может быть, но мне, как тугодуму, надо к этому привыкнуть.

Влеку себя, красивую, ближе к Аркаше, чтобы не торчать одиночным столбом на берегу. Присаживаюсь рядом.

— Аркадий, — обращаюсь шёпотом, — можно спросить?

— Ммм? — доносится из-под согнутой руки, которой он глаза прикрывает от солнца.

— Мне просто любопытно, а как вы относитесь к такому количеству голых женских тел? Лора не высказывает никаких опасений, хотя при первой нашей встрече серьёзно предупреждала, чтобы я на вас не заглядывалась. Тут-то она почему не ревнует?

— Есть такое понятие, как цеховая этика, — выдаёт он. Я впадаю в лёгкий столбняк. Никак не могу привыкнуть к несоответствию между его внешностью субтильного парнишки и зрелыми рассуждениями. — На чужих учеников смотрят… как на чужих учеников, не более. Девочки, мальчики — пола не имеют, они чужие, и я в их сторону хоть и гляжу, но не вижу. Всё?

— Всё, — скромно отвечаю я. Он переворачивается на живот, подставляя солнцу бледную спину. Ясно: дай, мол, человеку позагорать, не дёргай со своими вопросами. Пару минут сижу смирно. Затем трогаю за плечо, у меня на то есть причина.

— Аркадий, простите, что беспокою…

Он что-то недовольно бурчит. Потом обречённо выдыхает:

— Ну?

— Мне неудобно, честное слово, но не могли бы вы посмотреть на эти шевелящиеся кусты? Вон там, справа от вас. Может, у меня паранойя, но мне кажется, что они приближаются.

Он по-прежнему неподвижен, но я слышу, как он втягивает ноздрями воздух, и понимаю — принюхивается. И вдруг у меня на глазах на этой с виду тощенькой спине вдруг наливаются и каменеют мышцы. Он медленно поворачивает голову. Всматривается. Торс его темнеет, через кожу начинает пробиваться шерсть. Это зрелище пугает меня больше, чем то, что я от него слышу.

— Это степняки, Ванесса. Очень опасны. Хорошо, что вы одеты, они наверняка принимают вас за служанку и пока только присматриваются. Слушайте и выполняйте.

Двухсекундная пауза, за которую я успеваю ужаснуться, запаниковать и… собраться. Он продолжает быстро и чётко:

— Медленно встаёте, идёте к ближайшим лукам; берите уже обстрелянный, рассматривайте. Как бы случайно рассыпьте стрелы, опуститесь на песок, чтобы был упор на одно колено. Считайте до трёх и оборачиваетесь. Они к тому времени будут ближе, но я отвлеку. Стреляйте на поражение — в грудь, в горло. Девочки к тому времени подоспеют.

— Я… Я не смогу… — шепчу я в ужасе.

— Тогда от нас с вами останутся прокушенные насквозь кости. Вперёд, Ваня.

И поднимает голову.

При виде трансформирующейся морды я подскакиваю.

— Куда… — голос у Аркадия срывается, очевидно, меняются связки. — Не рвись, ты ж их не видишь…

Раскалённый песок обжигает пятки, я то и дело очень натурально подскакиваю. Это помогает скрыть нервный мандраж. Ковыляю к ближайшей пирамиде из луков и весьма удачно спотыкаюсь об обронённый кем-то колчан, поднимаю и яростно вытряхиваю из него стрелы. Надеюсь, у меня не слишком взыскательные зрители. Затем тяну лук из пирамиды — и та рушится. Кажется, или сзади неподалёку слышится приглушённый гогот? С умным видом верчу оружие в руках, вскидываю, как бы играясь, и стараюсь не выдать профессиональную стойку.

— Эй, как тебя, Ванесса! А ну, не тронь!

Это из воды шумит на меня владелица. Я её игнорирую. Заинтересованно наклоняюсь за стрелой и, неловко повернувшись, запинаюсь, как бы невольно припав при этом на одно колено.

Раз. Беру стрелу.

Два. Накладываю на тетиву.

Три. Вскидываю лук и разворачиваюсь.

С места, где лежал Аркаша, наперерез странно скачущим мохнатым фигурам взмывает в прыжке чёрный волчище. Время для меня замедляется. Я вижу, как в волка летят одновременно несколько дротиков, как моя собственная стрела, вибрируя опереньем, не торопясь, отправляется в полёт к ближайшему козлоногому, за ней вжикает её товарка, потом ещё одна, ещё… Выстрелив, я тотчас цепляю взглядом следующего степняка, не заботясь более о предыдущем. Целилась — значит, попала, не отвлекайся, бей дальше, не то тебя собьют. Так учил меня Васюта.

Я снимаю стрелами пятерых, но те, что остались… Их слишком много, и мчатся они, хоть и врассыпную, но производя впечатление неумолимой лавины. Я вижу жёлтые злые глаза, узкие оскаленные морды, кривые зубы, выпирающие наружу. И… они действительно козлоногие, мне не показалось, а из одежды на них лишь широкие набедренные повязки и перевязи для мечей, а то, что я приняла за меховые куртки и штаны — их собственная шерсть.