Дарья Афанасьева - Дом дураков

Картинка перед внутренним взором мигнула, и вместо княгини (которая, к слову, уже начала раздеваться), я узрел красную мор… тьфу ты! Царственное чело Его Величества короля Альба я узрел. Контраст был убийственный.

— Я не секунды в этом не сомневаюсь!

Хотя характер определенно его. Если не прорежется материнская взбалмошность, из Горилики выйдет отличный политик. Тем больше у меня оснований держаться от нее подальше.

— Она умерла такой молодой! Бедный мой папа, он так ее любил! — судя по картинному заламыванию рук, Горилика уже от кого-то слышала иное мнение.

Я перебрал в уме все те версии, что слышал, и решил, что пришло время поведать ей свою. Тоже не шибко достоверную, но хотя бы без моря крови. Да и спектакль мне уже наскучил. Все же Горилике до матери далеко. Ойрона в семнадцать лет уже была вдовствующей княгиней Наорской, а покойного князя не так-то легко было провести. Про себя и вовсе… Я оплыл, как шоколадный заяц на солнцепеке, после первого же танца. За одну ночь она вытравила из меня всякие иллюзии, касающиеся воспитания высокородных особ.

Следующие девять месяцев я ходил в Храм Всех Богов чаще, чем в уборную, и вскрывал письма левой рукой, зажав в правой свечку. Перспектива оказаться связанным с княгиней общим ребенком повергала меня в ужас. Но Горилике, повторюсь, с матерью было не сравниться.

— Ваше Высочество, заканчивайте этот балаган. Обед скоро.

Горилика подавилась заготовленной патетической фразой, покосилась на меня, всхлипнула, не нашла в моей фигуре признаков сочувствия, вздохнула и осторожно сползла с перил, утратив при этом остатки царственности. Я откинул с головы капюшон и подошел к ней.

— Я сама этот ритуал вспомнила, — новоиспеченная супруга ткнулась носом мне в ключицу. — Ты Успелу жизнь спас, он поймет. А отец сказал, что я взрослая и сама могу распоряжаться своей жизнью.

Успел, вот как звали этого юнца. Я хмыкнул: а вот не успел! Семнадцать лет назад его "коллегу" дворцовая стража так и не поймала. И заметьте, тот ловкач от дворца шел, а этот растяпа до возлюбленной даже не добрался. С-слабак! Шиш ему, а не Горилика!

Между тем, моя подопечная совсем расклеилась, зашмыгала носом. Еще бы: балахончик у меня шерстяной, колючий и довольно пыльный. В него много не наплачешься.

— Я… ап-чхи! Скоро умру? — трагичность фразы несколько смазалась.

— Не волнуйтесь, Ваше Высочество: пока теморанцы не сообразят, что на том берегу Драконьей Реки им не рады, Перевозчику будет не до Вас.

Горилика отняла лицо от балахона, непонимающе посмотрела на меня и собралась, видимо, уточнить, что я имею в виду, но вместо этого сморщилась, снова ткнулась мне в плечо и принялась судорожно чихать. Не так много за время нашего знакомства было случаев, когда мне предоставлялась возможность высказаться: Горилика имела дурную привычку через слово меня перебивать. Так что я решил воспользоваться случаем.

— Ритуальное бракосочетание — чистой воды фикция: за всю обозримую историю не было ни единого документально подтвержденного случая его срабатывания.

— А… ап-чхи!.. мы? — нет, ее положительно не заткнуть!

— А мы тем более! Я выздоровел не из-за ритуала, а благодаря целебной силе трав. И прекратите уже чихать!

— Я… ап-чхи!.. не могу…

— От меня отлепитесь. У Вас, похоже, аллергия на овечью шерсть. Или на пыль.

— Нет у меня… ап-чхи!.. никак-пчхи!.. аллергии! — лицо Горилики покраснело, и теперь она действительно походила на отца.

— Идемте к фонтану. Там сейчас никого нет. Умоетесь, и Вам сразу полегчает.

Или я в очередной раз пропустил какое-то знаменательное событие во дворце, или людям действительно было так любопытно, только мимо фонтана постоянно шмыгала прислуга. Что ж, композиция "Отдали бедняжку за чудовище" выглядела весьма реалистично. Я в балахоне (капюшон я накинул), суровым изваянием застывший у бортика фонтана, и Горилика: хрупкая, с покрасневшими носом и глазами, судорожно вздрагивающими плечами (чихать она перестала, зато начала тихо икать). На принцессу смотрели сочувствующе, на меня… Последние пять лет я старательно ковал себе славу Великого и Ужасного Чародея, но желаемого эффекта неожиданно добился только сейчас.

— Я что… ик… правда так плохо играла?

О, эти женщины! Стоит только убрать от их горла нож, как они тут же начинают волноваться о всякой ерунде. Да и нож не всегда помогает.

— Отвратительно, — со злорадством ответил я. — Чего Вы вообще хотели этим достичь?

— Ну, я надеялась узнать какой-нибудь способ для снятия этих… последствий ритуала.

— Чудесно. Положим, для спасения Вашей жизни необходимо меня убить. Нож дать?

Горилика смущенно пнула бордюр:

— Ну, я ведь тебя спасала… Как бы я теперь смогла…

Я покачал головой. Орлята учатся летать. Машет крыльями, но пока все без толку. Тут только и смотри, чтобы из гнезда не вывалилась. Но и сердиться на нее нельзя: все же хотела меня спасти. Я взял девушку за руку и, как не раз бывало и раньше, впал в крайнюю степень фамильярности.

— Горилика, неужели ты думаешь, что я вот так просто позволил бы тебе умереть? Кроме того, мы уже не раз договаривались, что ты не будешь применять ко мне свои трюки. Во-первых, я все их давно знаю, во-вторых, меня ты можешь просто попросить. И наконец, сколько можно повторять: если хочешь кого-то обмануть — не лги. Что это еще за "Бедный папа…"?!

— Разве я лгала? — девушка говорила теперь почти шепотом. — Ведь он же ее любил, правда?

— Беда в том, что ты сама в это не веришь. Что, уже наплел кто-то?

Принцесса вжала голову в плечи, и пробегающая мимо повариха одарила меня гневным взглядом. Я зыркнул в ответ из-под капюшона, и тетка скрылась с глаз, как и не было. Вот то-то же! Будут мне еще всякие смертные…

— А что, сегодня какой-то праздник?

— День поваров.

— А-а-а… — протянул я понимающе, — опять в аптеках все желудочные порошки сметут.

— Ага, — Горилика совсем не царственно ухмыльнулась. Надо выписать ей хорошего учителя по эстетике.

— Вот что. Как-то здесь излишне людно. Давай-ка мы в обход флигеля в Пиршественный зал, а по дороге обсудим историю твоей матери. А то ты сейчас себе такого навоображаешь, что и до гражданской войны недалеко.

Горилика согласно кивнула, подхватила меня под локоть, и мы неспешно двинулись вглубь парка.

— Ойрона родилась в 4237 году в Маройе, — начал я. — Она происходила из древнего, но крайне бедного дворянского рода. Младшая из трех дочерей, она была необычайно красива, умна и деятельна, но будущее не сулило ей ничего хорошего. Ее отец с трудом наскреб денег на приданное старшей дочери, передал большую часть своих земель храму Неройды в обмен на какой-то невысокий жреческий пост для средней, а Ойрону одарил лишь хорошим воспитанием.