Ника Ракитина - Легенда о заклятье

Три года спустя был смертельно ранен в абордажной схватке капитан Юджин Кейворд. Он умер через день, успев завещать Кармеле корабль. И над его непогребенным телом застрелила она квартирьера, осмелившегося оспорить завещание. Бунтовщики присмирели — твердой рукой взяла власть шестнадцатилетняя девчонка. И никто, даже Висенте, не знал, что по ночам она воет, кусая угол подушки, от тоски по своему приемному отцу. «Грозный» продолжал плаванье.

Ита. Родриго Рауль Хименес.

Перед ним стояли пустая тарелка из красной глины и узкогорлый кувшин. Из пробитого бока кувшина сочилось вино, на столе растеклась темная лужица, похожая на кровь. Время от времени человек ставил опустевшую кружку и наклонял к ней кувшин. Вино плескало, брызги падали на белую рубаху, розами расцветая на полотне. Человек глядел невидяще и иногда забывал поднять кувшин, когда кружка уже была полна. Вино текло через край, кое-кто опасливо усмехался. Но над человеком на скамье, прислоненная к стене эфесом, стояла шпага с тяжелым клинком саморской стали. Может, из-за этого он и сидел один за столом в переполненном трактире.

Человек отставлял кувшин и глотал вино, как воду, не чувствуя вкуса и не пьянея. Он был бледен — белее своей рубашки, и бледнел все больше, а прядь волос, черным углом упавшая на высокий лоб, была влажной от пота. Кармела не отводила от него глаз — настолько чужд казался он здесь — со своими слепыми, но все же изящными движениями, с глазами подстреленной чайки.

Дверь трактира растворилась, и все обернулись в удивлении. Вошла женщина под вуалью, подбирая подол черного муарового платья и стараясь за надменностью скрыть отвращение и испуг. Она подошла к столу с одиноким гостем и откинула накидку. Увядшее сухое лицо проглянуло из кружев, в черных прекрасных глазах отразились гнев и решимость. Одинокий человек отставил кружку, поднял растерянные глаза.

— Тетя Хозефа? Что вы делаете здесь?

— А что делает здесь… наследник знатнейшего рода Иты?

Он встал, пошатываясь, в глубоком волнении взял ее за руку.

— Прошу вас, уйдите. Вам нельзя здесь оставаться.

— А вам — можно? — воскликнула она с вызовом. — Пребывать в вертепе греха, когда ваш отец… когда еще не успела остыть земля на его могиле?

Он склонил голову:

— Вы… плохо думаете обо мне.

— А как мне еще думать о вас, когда вы… дворянин…

— Замолчите! Где, — заговорил он в сильном волнении, — отыскать мне пристанище, если кредиторы вот-вот вынесут последнюю вещь из нашего оскверненного дома? Если портреты предков пойдут с торгов по цене позолоты на рамах?!

Он схватился за горло, сел, беспомощно водя пальцами по столу.

— Не кощунствуйте, Рауль! Уповайте на бога!

— Бог снес довольно, — сказал он тихо. — Снесет и это.

— Да что ты привязалась, старая карга? — закричал вдруг кто-то из посетителей. — Пей, парень, не слушай! Мы тебя в обиду не дадим!

Женщина беспомощно оглянулась.

Рауль отвел руку от лица, встал бледный, с расширившимися глазами, и никто еще не успел сообразить, в чем дело, как его шпага воткнулась в горло непрошеного советчика. Кто-то вскрикнул, все повскакали.

— Бегите, тетя! — крикнул Рауль и сдвинул стол, чтобы заслониться от первого удара. До него попытались дотянуться тесаком, прогремел выстрел. Кармела от всего сердца пожалела, что тут нет ее друзей с «Грозного» — чтобы ему помочь. Но и без того он отлично дрался и уже зацепил двоих, оставаясь невредимым. Только нападающих было слишком много.

Он толкнул на них стол и отшатнулся к стене. Раздались крики ярости и разочарования. Трактирщик протиснулся сквозь толпу и исчез в дверях.

— За стражей побежал! — крикнул кто-то. Кармела, наблюдавшая за боем, стоя ногами на скамье и коленом упираясь в столешницу, обернулась. А потом вырвала из ножен палаш.

Рауль, заслоняя дону Хозефу, отбивался сразу от троих и почти изнемогал, когда палаш Кармелы избавил его от одного из нападавших. Кто-то одобрительно хмыкнул, лицо Рауля осветила благодарная улыбка.

— Уходим! — наступая с ним плечо к плечу, крикнула Кармела. — Стража!..

Он понял. Поддерживая тетушку, стал прокладывать себе дорогу к двери. Кармела защищала их сзади, даже не заметив, что чей-то нож задел ее по щеке. У порога ждала карета. Рауль подсадил тетю, сам вскочил на подножку, протянул руку Кармеле, и карета на глазах разочарованных преследователей сорвалась с места.

Экипаж мчался, подскакивая на булыжнике, сворачивал в крутые переулки, а когда замедлил на подъеме, Рауль, и вслед за ним Кармела соскочили на мостовую и стояли, нервно смеясь, пока экипаж не исчез за поворотом.

Рауль оборвал смех и взглянул на Кармелу. Она невольно потянулась рукой к волосам, прикрыла глаза.

Отчего-то кружилась голова.

Но Рауль — увидел всего лишь невысокого крепкого мальчугана в распахнутой у ворота рубахе, лохматого и с длинной царапиной на щеке. Мальчишка держался напряженно, опустив лобастую голову, роя пыль носком башмака. Палаш он все еще сжимал в руке. Рауль осторожно взял мальчишку за плечо, улыбнулся.

— Ты хорошо дрался, спасибо.

Мальчишка покраснел. Сунул палаш в ножны.

— Как тебя зовут? — спросил Рауль.

Тот полыхнул выпуклыми карими глазами:

— Лино.

Кармела и сама не знала, почему не призналась ему, что девушка. Просто растерялась, а потом уже было поздно.

— У тебя щека расцарапана, — сказал он.

Она фыркнула, но тут же сморщилась — так вдруг засаднила ранка.

— Пойдем, — он взял ее за руку, — пойдем умоемся.

Дрожь прошла по телу Кармелы от этого прикосновения, она двинулась за Раулем, как во сне.

Они спустились к морю, он смочил в воде свой платок и стал бережно смывать кровь с ее щеки. От соленой воды царапину защипало. Кармела дернулась. Новый знакомец придержал ее рукой, необидно усмехнулся:

— Боишься, храбрец? Ты… плачешь?..

Кармела насуплено мотнула головой. Рауль обеими руками зачерпнул воду, плеснул себе в лицо и встал.

— Пойдем…

Кармела покорно пошла рядом.

Рауль мрачнел, все больше отдаваясь своим мыслям, и совсем перестал замечать ее.

— Послушайте, — наконец сказала она, не в силах сдерживать жалость. — Я слышал… Может, я смогу вам помочь?

Рауль вздрогнул. В его лице смешались благодарность и уязвленная гордость. Но благодарность победила.

— Спасибо, — сказал он мягко. — Только чем ты поможешь мне? Ты ведь сам едва ли имеешь крышу над головой. Не надо…

Они свернули в переулок Прачек и вышли к боковому приделу собора святой Катарины. Рауль горько усмехнулся.