Уильям Гордон - Черный город

— Посмотрим, как ты заговоришь, когда я возьмусь за тебя. Последнее, что запомнит твоя душа, перед тем как утолить голод Верезаала, будет великая боль. Можешь поверить, мне нет равных в этом умении. Явившись сюда, ты сам выбрал свою участь, но, впрочем, через пару часов ее разделят легионы и легионы. — Колдун рассмеялся совершенно безумным смехом. — Лишь слово Черного Господина будет властвовать в этом мире, и я буду верным слугой его!

— Ты будешь мертвецом, кусок змеиного дерьма, — сплюнул Брул. — Найдутся и по твою душу охотники!

— Мне никто не страшен, варвар.

— Ничего, Кулл доберется до тебя, проклятый колдун. Ты будешь не первым чернокнижником, которого он отправит в ад!

— Твой Кулл — ничтожество. Сейчас он вкушает прелести жизни в последний раз и даже не подозревает о том, что ему готовит грядущий день. Этот дурак думает, что он здесь хозяин! Нет, я один — повелитель Черного Города. Я способен почувствовать любое живое существо задолго до того, как оно приблизится ко мне на лигу. Так же, как мне было известно о твоем приближении, так я почувствую и любого другого человека. И окажись даже твой Кулл в этот миг здесь, что он мог бы противопоставить моему могуществу? — Кадур небрежным жестом заставил вспыхнуть огонь в курильницах до потолка. — Растет сила Верезаала, и увеличивается моя власть. Оружие смертных не в силах нанести мне вред. Нет мне равных ни среди магов, ни среди воинов.

Колдун замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Время близится. Приступим, братья!

Семерка колдунов присоединилась к молившимся. Их заклинания слились в непрерывный вой. Свет, казалось, померк еще больше, а пламя черных свечей вскинулось почти до потолка.

Кадур начал сыпать в огонь содержимое мешочков, свисавших с алого кушака. Курильницы зачадили, испустив струи маслянистого дыма, который начал обволакивать алтарь и самого колдуна. Брул закашлялся, но в промежутках между приступами кашля продолжал поливать Кадура отборной бранью. Больше не обращая внимания на пленника, лемуриец начал произносить заклинания, каждое слово которых было кощунством.

Не в силах больше сдерживаться, Кулл решил, что настал его час. Натянув капюшон поглубже, он вышел из-за колонны и, стараясь семенить, как остальные колдуны, направился к магической пентаграмме. Когда до нее оставалось не более нескольких метров, один из колдунов удивленно взглянул на атланта, дотронулся до плеча соседа и показал на приближающегося Кулла пальцем.

Решив, что скрываться больше незачем, Кулл одним движением скинул с себя омерзительное тряпье и, воздев двуручный меч, издал боевой клич, напоминающий рев тигра. Перемахнув одним прыжком оставшееся расстояние до адептов поганого змея, он обрушился на колдунов, сбив на лету одну из черных свечей.

Превратившись из человека в яростную машину разрушения, полностью отдавшись во власть первобытных инстинктов, Кулл начал собирать кровавую жатву. Опустив со всей накопившейся в нем яростью меч на первого попавшегося ему под руку колдуна, атлант развалил того пополам. Не теряя ни одного мгновения, король косым ударом снизу отправил на тот свет другого противника и отбросил пинком третьего, вонзив меч тому прямо в грудь.

Видимо впервые за много дней заунывный вой колдунов сбился, распавшись на отдельные голоса, вскоре и вовсе замершие. В алтарном зале вместо черных заклинаний звучал теперь звон стали. Колдуны недолго пребывали в растерянности и, потеряв еще двоих, сплотились в живую стену, прикрывавшую Кадура, выкрикивающего свои заклинания и делавшего пассы руками. Ощетинившись, словно дикобраз иглами, длинными кинжалами, змеелюди старались не пропустить Кулла к алтарю.

Но как могли хлипкие колдуны остановить великого воина, несгибаемая воля которого рвала их слабые, наложенные впопыхах заклятия точно паутину! Увернувшись от парочки огненных шаров, Кулл нанес смертельные удары еще нескольким колдунам. Оставшиеся продолжали яростно сопротивляться, но… скоро в живых остался лишь один-единственный колдун. Стараясь выгадать для Кадура хоть несколько секунд, змеечеловек сам бросился на выставленный вперед меч Кулла, нанизавшись до самой крестовины. В предсмертной агонии он наносил сильные, но беспорядочные удары, которые Кулл с трудом парировал левой рукой, не желая отпускать меч. Наконец колдун испустил дух, и Кулл с трудом вытащил меч из обмякшего тела. Но этой задержки вполне хватило Кадуру. Он успел завершить свое заклинание и застыл, занеся свой черный меч над рвущимся из оков Брулом…

Вложив все силы в поистине тигриный прыжок, чуть не порвав связки, Кулл плечом протаранил Кадура, отшвырнув его от алтаря. Удар, направленный в живот Брула, задел лишь бок пикта, моментально окрасившийся кровью.

Кадур, не потеряв равновесия, невероятным образом извернулся, и его меч со свистом рассек воздух прямо перед лицом Кулла, едва увернувшегося от столь стремительной и неожиданной атаки. В глазах колдуна разгорелись угли злобы и безумия, черная пена выступила на губах, и лемуриец окончательно потерял сходство с человеком, став похожим на одного из демонов преисподней.

Зазвенели мечи, причем Кадур наносил удары с такой скоростью, что его меч казался черной молнией, раз за разом обрушивавшейся на Кулла. Атлант использовал все свои силы и мастерство до последней капли, стараясь отразить бешеный натиск колдуна. Спустя пять минут с начала поединка Кулл уже тяжело дышал, а лемуриец даже не запыхался. Совершая невозможное, атлант несколько раз пробивал защиту колдуна, но проклятый маг, казалось, был неуязвимым. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о короле Валузии. Из рассеченной щеки Кулла сочилась кровь, несколько глубоких ран было на груди и левой руке.

Первые капли крови раненого Брула, струйкой стекавшие по каменному желобу, достигли ограниченного магической сферой сердца Верезаала. С каждой секундой черное свечение усиливалось, а голубой цвет защитных чар Мельгилода все больше тускнел. Тьма сгущалась вокруг алтаря. Казалось, сердце Демона обрастает мглой — это некогда низвергнутый из этого мира Повелитель Черной Бездны стремился обрести плоть!

Брул рванулся, напрягая в нечеловеческом усилии тело и совершенно не обращая внимания на боль. Железо оков, удерживающих правую ногу пикта, не выдержало и со звоном лопнуло. Нога варвара, хоть и израненная железными зубьями, оказалась свободной.

— Ты ни за что не смог бы добраться до меня, если бы тебе не помог дряхлый волшебник, укрывший тебя он моего взора! — выкрикнул Кадур Куллу. — Но старый дурак проиграл! Он увидит, какая судьба уготовлена его пешке! Теперь тебя не спасут никакие чары!