Светлана Крушина - Путь Богини Мудрой
В храмовом саду у Лионеля был свой уголок. Он не любил возиться с землей, но нуждался в травах. Бережно ухаживал за ними, собирал и сушил, делал настои и вытяжки. Никаких особенных травок на его грядках не росло, любую из них он мог бы легко найти в полях за воротами Аркары. Но покидать город ему до посвящения запрещалось.
Травами он интересовался давно. Сначала наставники выказывали недовольство: немногие маги занимались врачеванием, да и то предпочитали пользоваться для этого даром Богини, а травы оставляли служителям Перайны, ведунам и знахарям. Но вскоре обнаружилось, что Лионель искусно сочетает врачевание травами с высокой магией. Такое редко кому удавалось, и ему позволили продолжать занятия. Даже поощряли. Мэтр Эйбел, тот прилюдно отзывался с одобрением о лекарском искусстве своего подопечного. И даже дал разрешение понемногу практиковать в городе. Несмотря на юный возраст Лионеля, горожане охотно шли к нему за помощью.
Но никто не знал, что с травами он возился не только ради врачевания.
Упреки мэтра Эйбела нелегко было проглотить. Горьки они были, вдвойне горьки потому, что не вполне справедливы. Лионель не был рассеян или легкомыслен — магический поток пересиливал волю разума. Не всегда, но часто. И ничего не мог Лионель с этим поделать. Необузданный магический поток был все равно что горная лавина или камнепад — как им противостоять? Тут не бороться, а прятаться надо… Но Лионель знал, что если спрячется единожды, то магом ему не быть: ничего не стоит тот маг, который боится собственной силы. И он поднимался против лавины раз за разом, и раз за разом его погребало под толщами снега и камня. Добро, что живым оставался.
Бесконечно отчаянная игра со смертью продолжаться не могла. Мэтр Эйбел верно говорил, что любой сильный маг, настроенный враждебно, сумел бы подхватить поток стихийной силы и обратить его против незадачливого заклинателя. Могло случиться и иное: сама неуправляемая магия умела убивать.
В аркарском храме Гесинды у одного только Лионеля случались прорывы — слишком мощный поток шел через него. Человеческих сил не доставало совладать с ним. И юноша искал сил нечеловеческих. Сверхчеловеческих. Сил, самолично взятых у природы сверх того, что было даровано ему Богиней. Вопреки запретам, тайно он готовил все новые настои из трав и выпивал их. Правда, в небольших дозах. Он был осторожен.
Присев на корточки, Лионель выбирал из гряды травки и бережно передавал их Лионетте. Та сидела рядом, аккуратно подоткнув между коленей подол светлого платья — чтобы не запачкать. Складывала травы в корзинку. Лионель, когда работал один, бросал их в подол своего балахона, приносил так к себе в лабораторию и там разбирал. Но Лионетта любила, чтобы все было аккуратно. Зачем пачкать землей доброе сукно? Хотя добрым сукно Лионелевой рясы назвать можно, только покривив душой. Добрым оно было по осени, а теперь истрепалось так, что смотреть стыдно.
— Ты похож на нищего или бродягу в этом тряпье, — вздохнула Лионетта.
Он улыбнулся, бросил на нее быстрый взгляд.
— Правда?
— И отощал совсем.
— Тебе кажется, Стрекоза.
Лионетта снова вздохнула. Может, и впрямь казалось. Из-за непривычно убранных назад волос Лионель выглядел старше, и острее выступали скулы на узком лице. Лионетте не нравилась такая прическа. Она привыкла, что волосы падают ему на лицо, оттеняя блеск глаз.
— Зачем ты убрал волосы, Нэль?
— Мэтр Эйбел велел. Ему кажется, что я веду себя слишком дерзко.
— Ему тоже кажется?
— Он так считает, — спокойно поправился Лионель.
— И что, он неправ?
Лионель немного подумал, склонив голову набок.
— В чем-то, пожалуй, прав. Он говорит, что я слишком часто нарушаю правила. Но некоторые правила невозможно не нарушать… Что делать, если, допустим, мне не позволяют проводить самостоятельно опыты в лаборатории? Правилами предписывается, что ученик имеет право только ассистировать. А мне этого недостаточно…
— Ты же скоро пройдешь посвящение, — напомнила Лионетта.
— Да, но сколько времени будет потеряно до этого дня, — с досадой возразил Лионель. — И сколько уже потеряно…
— Куда ты так торопишься, Нэль? У тебя вся жизнь впереди.
— Кто знает, много ли лет жизни нам отпущено?
Лионетту вдруг окатило волной страха. Она судорожно схватила друга за руку и взмолилась:
— Не говори так! ты будешь жить долго-долго.
Ласково усмехнувшись, он накрыл ее руку испачканной в земле ладонью.
— Долго-долго жить, может, еще и не лучше. Подумай, сколько горя придется изведать…
Лионетта хотела возразить, но промолчала. Серьезного горя она еще не знала, только печалилась о друге, который не желал или не мог увидеть, что ее любовь к нему — вовсе не любовь сестры к брату. И самым горьким горем ей казалась разлука с ним.
— А есть средство, чтобы приворожить к себе человека? — сменила она тему. Отодвинувшись, принялась перекладывать в корзинке стебельки. Хотела показать, что спрашивает просто так, из пустого любопытства, и ответ ее вовсе не интересует.
— Есть такие чары, — кивнул Лионель, не удивившись. — Только нехорошо это. Все равно что цепью приковать.
— Ну а чтобы наоборот? Чтобы человека от себя прогнать? — продолжала пытать Лионетта.
Теперь он удивился.
— Есть и такое. Но почему ты спрашиваешь, сестренка? Тебе разве нужно?
— Может, и нужно. Ходит тут один и ходит, — скучным голосом сказала Лионетта, отвернув лицо. — Надоел уже. Говорю ему: не ходи! — не слушает. Жениться хочет…
— Ты про Ивона говоришь? — спросил вдруг Лионель, и она так и раскрыла рот от изумления. Она-то думала, что он и не знает о существовании такого человека. Конечно, юноши виделись в доме мастера Риатта — когда еще Лионель приходил к ним. Но Лионетте казалось, что он настолько занят своими мыслями и храмовыми делами, что никого вокруг не видит и не замечает. И если она перестанет вдруг ходить к нему, он и о ней позабудет.
— Ты разве знаешь Ивона?
— Конечно, — приподнял брови Лионель. — Он ведь помогает в мастерской твоему отцу. И что, он к тебе сватался?
— Сватался… Да я отказала.
— Может быть, напрасно? — тихо спросил он и снова наклонился к грядкам. А у Лионетты глаза защипало от слез. — Может быть, стоит к нему присмотреться? Мне кажется, он достойный человек.
Вот так вот. Лионетта резко распрямилась, едва не опрокинув корзинку с травами.
— Что с тобой?
— Ничего. Ноги затекли.
И ладонью, быстро, чтобы не заметил, она смахнула со щек слезинки. А может, пусть бы заметил? Понял бы, наконец… Лионетта сверху вниз взглянула на его склоненную темноволосую голову, на неторопливые и аккуратные движения тонких рук. Нет, ничего он не понял бы. Душа его принадлежала Богине, и никакой земной любви не суждено было потревожить ее. Как ни юна была Лионетта, она прекрасно это понимала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});