Вера Камша - Имя им легион

Может, и так, но отдых все равно откладывался. Спентад накинул плащ и под повторный вой поплелся к коменданту. Тот подтвердил: да, таким образом скераты сообщают о мирных намерениях. Тит тоскливо выругался. Словно в ответ, вновь загнусавил чужой рог, пришлось возвращаться на стену. Они поднялись как раз вовремя, чтобы увидеть, как от скопища шатров отъезжает десятка полтора всадников.

— Вчера и сегодня лохмачи потеряли много людей. — Приск смотрел не на приближающуюся кавалькаду, а на разрезающих небо стрижей. Словно считал. — Гибель воинов — ослабление племени. Вождь мог додуматься до того, что класть своих и дальше ему невыгодно.

Стрижи летали, комендант молчал. Похоже, ждал ответа, и Тит ответил:

— По всей вероятности, они предложат нам…

— Либо сдаться им на, тьфу… милость, — а вот Сервий глядел на всадников и только на всадников, — либо, если мы упремся, отдать им Скадарию. В обмен на жизнь и свободу.

— Которые они тут же постараются забрать, — буркнул Приск. — Весны своей не побоялись, дедов на празднике перерезали, а уж «пахарей»…

— Это да… Нас одурачить им как конопли накуриться.

Скераты остановились на расстоянии двойного перестрела и опять протрубили. Комендант велел ответить обычным «Мир и покой», степняки поняли. Некто на мышастой лошади выехал вперед и затряс копьем со светлым конским хвостом и красными лентами. Затем последовал вопль на стурнийском, корявом, но вполне понятном: отважный вождь, имени коего Тит не разобрал, желал говорить с главарем пахарей. Проорав что положено, посол шустро развернул своего мышастика и галопом помчался назад. Приск с минуту подумал:

— Я к нему не выйду, — решил он. — Глупо. Скадария на мне, а совести у этой образины — что пяток у Меданта. Но ответить надо… Сервий, пойдешь ты, как второй по рангу. Выслушай. Получится тянуть время, тяни, нам каждый день на вес золота; ну а если ответ нужен немедленно — сам понимаешь… Мы не сдадимся и не уйдем, пусть не надеются.

— Приказ коменданта, — подтвердил Сервий и принялся расправлять смятую тунику, Тит поморщился и в сотый раз повел плечами. Избитое тело продолжало болеть, а желудок требовал хоть чего-то, но дух возобладал над плотью, или не дух, а спевшаяся с гордыней совесть. Спентад вскинул руку.

— Слово для коменданта. Трибун Сервий опытен. Он может заменить выбывшего коменданта, я — нет. Зато на переговорах я могу заменить трибуна. Сказать «нет» легко.

— Так! — Приск свел брови, Сервий потер плечо точно так же, как сам Тит минутой раньше, и младшему трибуну стало почти смешно. — Так… Для Скадарии лучше всего отправить Фертара, но лохмачи стихов не оценят. С варварами и убийцами надо говорить по-варварски и с мечом в руке. Хорошо… прокуратор, пойдешь ты.

От облитой лучами низкого солнца группы отделилось двое всадников. Проскакали с полсотни шагов, красиво вздыбили лошадей, спешились и, сверкая нашитыми на куртки бляхами, направились к крепости. Выезженные кони шли за хозяевами, словно их вели в поводу. Колчаны, луки и щиты смирно висели у седел — вождь и его спутник оставили при себе лишь сабли да ножи.

— Видать, приспичило, — решил Сервий. — На стены лезть — не коров воровать.

— Да, — согласился Приск, — умирать никто не хочет: ни мы, ни они. Мезий, пойдешь с младшим трибуном. По двое так по двое.

Скераты не спешили и на лошадей не оглядывались. Надевший под не очищенный от крови панцирь свежую тунику Тит гадал, где степняки остановятся, а те все шли. Осталась позади похожая на змею трещина, затем — доцветающий кустик. Два белых камня, еще один куст… Все. Встали.

— Разумно. — Нужно было что-то сказать, вот Тит и сказал: — Там их со стен не достать.

— Будут хвататься за сабли — врут и испытывают, — тихо напомнил Приск, — схватятся за поводья, бей не дожидаясь… Спешенный степняк — треть степняка.

— Я знаю.

А теперь вниз по веревке. Вслед за изукрашенным шрамами Мезием. Уставшие руки с неохотой перебирают узлы, но не открывать же ворота. Слезли. Сапоги утонули в еще свежей траве, даже цветок попался. Желтый и маленький, а ведь цветет…

— Я иду первым, — заявляет кавалерист. Тит не спорит, степь Мезий пока знает лучше, хотя угадать, как пойдет разговор, столичный умник, пожалуй, возьмется. Скераты не «грифы», они еще не вкусили сладости политики — сладости игры змей со змеями, у них все просто и грубо, хотя это же у нас Приск груб… Зато Аппий Фертар — сама утонченность! Нужна она здесь, в захолустье, как Меданту рыбий хвост.

Ржет лошадь, обычная, с обычным хвостом. Ее хозяин свел брови и задрал подбородок. Не стоит принимать гордую позу перед теми, кто выше ростом, ох не стоит! Кожа, бляшки, ленты, косицы, борода. Сколько лишнего… Лишнее на варварах, лишнее — на сенаторах, и только солдаты таскают на себе то, что нужно, и ни перышком больше.

— Ты не вождь пахарей, — объявляет на стурнийском загорелый варвар. Если он и старше Тита, то на пару лет, не больше.

— Наш вождь там, где ему следует быть, но он услышит твое слово.

— Ваш вождь труслив, как трусливы старики. Вы глупы, ходя за ним. Зачем? Вас мало и каждый день бывает меньше. Пока все не умирали — уходите.

— Чтобы нас перестреляли в поле? — пожал плечами Тит. — Мы не дети, чтоб верить сказкам.

— Я не хочу обманывать. — Вождь смотрит прямо. Красная лента в бороде напоминает о крови. — Зачем мне обманывать? Я даю залог. Даю своего брата и коней везти раненых. Вас не будут загонять. Если захотим, договоримся. Отвечай — да. Сейчас отвечай.

Такие переговоры не затянуть. Лохмач молод, но не глуп, он не станет вертеть круг без точила, и он торопится: Скадария не должна помешать вывезти добычу, а добыча будет у брода уже скоро.

— Не можешь решить сам, иди назад. Быстро. Пусть решит старый вождь, но решит, пока солнце здесь.

— Нет. — Вот так, спокойно и коротко, но скерат не договорил. Он готовился, он думал… Начал с обещаний, теперь в ход пойдут угрозы.

— Завтра снова будем вас убивать. — Светлые наглые глаза, светлые лохмы, прямой нос… Не зверь, не урод даже в своих лентах. Обрей и отмой — будет человек как человек…

— Ты не отвечаешь, пахарь.

— Я слушаю.

— Слушай. Завтра я снова буду давать вам жизнь, но свободы уже не дам. Снова будете глупыми — все на своем холме сдохнете.

— Время решит, кому сдохнуть раньше.

— Я — Артайт, сын Банурта. Я возьму вашу крепость и перережу глотку вашему трусливому вождю, как барану. Я выгоню из-за стен глупых пахарей и запрягу в телеги. Я…