Елена Белова - Сердце феникса

— Готовьтесь, — лицо генерала Росохватского странно дрогнуло, словно смазанное помехами, и голос на минуту исчез… — И будьте осторожны… тут… анное… одит…

— Связь активирована, господин генерал! Мы готовы провести сбор.

— Да, начинайте оповещение, только… — Росохватский чуть помедлил. Опустил глаза… и проговорил медленно, словно через силу, — Сегодня утром практически весь штаб уничтожен неизвестным противником.

— Что?! Как…

Да этого быть не может! Ведь ничего не передавали…

Полковника вдруг кольнула мысль, что в целях повышения эффективности труда он сам распорядился отключить все информационные панели — чтобы солдаты не отвлекались на очередные новости о пропажах и климатических катастрофах… Работал только канал связи… Противник? Война? Это война?!

— Министерство обороны уничтожено. Больше половины баз не выходят на связь. Все очень плохо. Я надеюсь на вас, Петр Васильевич, — генерал вдруг перешел совсем на другой тон, — Будьте бдительны.

— Так точно, — автоматически ответил полковник, — Владлен Маркович… Это война?

— Неизвестно, — за спиной Росохватского что-то мелькнуло, в шум вплелся еще чей-то голос, и генерал поспешил закончить разговор, — Я скоро буду. Тогда поговорим.

— Первый готов.

— Второй готов…

— Третий готов.

Мостовой слышал привычную перекличку техников-связистов с нарастающим волнением. Скорее же… Скорее. Наверное, впервые ему так остро хотелось услышать новости. А еще — чтобы рядом оказался кто-нибудь повыше званием.

— Подключаемся к внешней информсети, полковник?

— Да.

— …можности оставайтесь дома, — ожил центральный экран. У хорошенькой испуганной дикторши заметно подрагивал голос, — Повторяю: ввиду многочисленных природных катаклизмов в стране вводится режим чрезвычайного положения, — Просьба ко всем жителям по возможности оставаться дома. Выполнять распоряжения МЧС. Просим не допускать паники…

По шее полковника словно прокатились ледяные мурашки. Какого черта? Настолько плохо? За сутки? Ведь вчера еще все было практически в порядке!

— Вызывайте генерала Протасова.

Экран заволокло серым. Техник Павлов торопливо ввел коррективы, но изображение не изменилось — серо и пусто…

— В чем дело?

— Не понимаю, господин полковник… Такое бывает, если абонента нет. Аппаратуры нет.

— Что значит — нет? У этого абонента аппаратура дома!

Техник озадаченно всмотрелся в побежавшую по экрану цепочку символов.

Погодите, сейчас задействую внешний контур… Странно. Резервный… Пусто. Не понимаю. Словно вся аппаратура выведена из строя.

— Как — вся? — похолодел полковник. Вывести из строя и внутреннюю и внутреннюю аппаратуру, и даже следящий маячок — как это возможно?! Разве что прямым попаданием.

— Минутку… Сейчас со спутника посмотрим… Господин полковник, код доступа разве изменили?

— Нет…

— Связи нет. Со спутником. И со вторым…

— Выходите на связь, — перебил полковник, обращаясь сразу ко всем операторам, — Немедленно. Ко всем по очереди. Пробивайтесь по всем каналам! Всеми средствами, слышите?

В зале повис многоголосый шум — операторы называли пароли и один за другим входили в сеть…

— Господин полковник… — голос Павлова прозвучал так странно, что все замолчали. — Смотрите. Это дом генерала Протасова… Место, где он был.

Генерал Протасов не явится в Центр.

Поселок Светлояр под Москвой, где был дом генерал-майора, исчез. Улицы, дома, роща рядом — все утонуло в липкой черной грязи. Как сель прошел…

— Вызывайте Максимова…

Максимов. Рудничный…. Санников. Алиев… Фамилия за фамилией, дом за домом. Сгоревший. Расколотый… Затопленный… Просто разнесенный в мельчайшие обломки. Заросший, точно захваченный, тысячами вьющихся стеблей…

В аппаратной нарастала тревога. Голоса операторов связи, профессионально четкие, стали срываться на невольные эмоции. Непонимание. Недоверие. Страх.

Дом за домом…

Софьин. Ракумов. Белецкий…

Пока отозвалось лишь четверо… Четверо из двенадцати. И то они уже были в дороге и отвечали по личным передатчикам. Не из домов.

— Генерал Таривердиев…

— Да? — неожиданно отозвался экран. Седой подтянутый человек отложил зеркало и пристально посмотрел темными глазами.

— Где вы?

— Дома. В чем дело?

— Вы должны прибыть в Центр, — чуть неуверенно проговорил техник-оператор. Странно, но это дикое утро генерал выглядел слишком… безмятежным. Очень аккуратным… Он посмотрел куда-то в сторону, словно его что-то отвлекло, и повелительно нахмурился:

— Координаты.

…Когда в зале появились три десятка серокожих людей в незнакомой черно-красной форме, полковник Мостовой вспомнил, что его просили быть бдительным… Нельзя было терять осторожность.

Нельзя было давать координаты Центра. Ведь настоящий Таривердиев и так должен был их знать. Нельзя было оставлять зал с такой маленькой охраной…

«…анное… одит…» — отдался в ушах замершего полковника голос Росохватского, когда к нему летел огненный шар.

Может быть — странное происходит? Может… Он просил быть бдительным… бдительным…

Но было поздно.

Россия. Севастополь.

27 июля 2024 года

8 часов 55 минут.

Медсестру Татьяну Белозерову все обычно называли просто Танечкой — за молодость и светлый, просто солнечный нрав. Даже в уколах она находила что-то хорошее — приятно было видеть, как из глаз больного или раненого уходит боль, как людям становится легче. И в медсестры она пошла потому, что ей нравилось помогать и лечить. Вот поработает еще — и поступит в институт, и станет врачом. Это же замечательно — помогать людям! Правда?

Пациент из двенадцатой палаты сразу заинтересовал Танечку — слишком необычным было его появление. Да и травмы — врач не мог понять, откуда взялись такие ожоги — бесконтактные…

Ну и… вообще-то, если честно… он красивый был, пациент из двенадцатой. Так что Танечка заглядывала к нему куда чаще, чем было положено… И тайком лазила в сеть, шерстя списки пропавших по всем ближайшим городам… И подслушивала, что он говорил в бреду о магах и какой-то Светлой страже… И чуть не плакала потом, когда на парне появились следы новых травм.

— Ну как мы сегодня? — мило улыбнулась девушка, прикрывая дверь палаты, — Полегче?

Он посмотрел на нее — испытующе.

— Сегодня доктор сказала, что поправляетесь.

— Таня, — вдруг проговорил пациент, перебив на полуслове, — Как… на улице?