Юлия Григорьева - По воле богов (СИ)

   Позволь стать сном твоим и смежить веки.

   И слать сладчайшие из грез,

   чтоб ты не знала в жизни слез.

   Я в смятении сжала пальцами перила до побелевших костяшек, боясь пропустить хотя бы слово.

   - Зачем ты это говоришь?

   Зачем ты мой покой смущаешь?

   Арман, куда ты исчезаешь?

   - К тебе иду, моя мечта.

   Он на мгновение пропал из виду, и я вновь перегнулась, испугавшись, что человек все-таки уйдет. Но Арман не ушел, более того, уцепившись за выступы на стене, он поднимался наверх. В груди так сладко защемило, и я попыталась отругать себя, но не вышло. Ну, уйди же, уйди, наваждение! Не ушло. Перебралось на мой балкон и спрыгнуло на пол, глядя на меня с широкой улыбкой. Попробовала себя уговорить, что он угрожает мне, скалится, но вновь не вышло. От тепла, шедшего от этой неповторимой открытой улыбки, я улыбнулась сама, обнажив клыки, но даже не помышляя о нападении.

   Мужчина подошел ко мне совсем близко и вновь провел пальцами по щеке.

   - Прохладна кожа и нежна.

   - У всех нас холодна она.

   Наш кровоток бежит иначе, и сердце бьется еле слышно.

   Я Эль из клана Пьющих кровь.

   - Ты чудо ночи. Ты сама любовь!

   - Любовь? Ты вдруг назвал меня любовью...

   Голос вдруг упал до шепота, а сердце затрепыхалось испуганной птичкой.

   - Так говорит мне мое сердце.

   А ты его не слышишь глас? Не может быть!

   Он кричит так громко, что слышать должен целый мир:

   "Эльмина, для Армана ты кумир!".

   Влюбленные сердца умеют говорить,

   а что твое ответит сердце?

   - Мое боится слово молвить.

   Ведь так стремительно любовь прийти не может.

   Все наважденье этой ночи.

   Молю, скорей откройтесь очи

   и пробудите ото сна.

   Ведь невозможно, чтобы взгляда хватило для рождения любви.

   Уйди же, наваждение, уйди.

   Иль просто ветреный ты человек,

   и женщин знаешь целый век.

   Ты хочешь поиграть со мной?

   Так пусть же покарают боги того,

   кто так легко рискует головой.

   Арман склонил голову к плечу, продолжая рассматривать меня.

   - Тут ты права. Влюблялся быстро я и часто,

   но лишь впервые полюбил.

   И прошлые любови я забыл.

   Они лишь призраки на небосводе ночи.

   В твои смотреть хочу я очи.

   Лишь облик твой томит и манит.

   Арман Эльмину перед небом славит!

   И сердце полно лишь тобой,

   моею нежною мечтой.

   Его ладони легли мне на плечи, скользнули вниз по рукам, мужские пальцы сплелись с моим, и я захлебнулась в его взгляде. Так не бывает, не должно быть! Он ведь всего лишь человек!

   - Ты маг. Все это колдовство, лишь чары.

   - А имя им любовь.

   - Зовусь Эльминой, Пьющей кровь,

   а ты всего лишь человек.

   Судьба сыграла злую шутку, уйди же... Нет!

   Постой еще минутку.

   Его пальцы зарылись мне в волосы, голова оказалась прижата к широкой груди Армана.

   - Как счастье велико сжимать тебя в объятьях.

   Я позабыл о долге, об отце, о братьях.

   Милей всего твоя мне нежность,

   дыхание весны и молодости свежесть.

   Ну, да, я человек, а ты вампир, так что ж?

   И наши боги когда-то не были богами.

   Он демон, а она такой же человек, как я.

   Но их любовь дала им крылья и вознесла на небеса.

   И у меня вдруг развернулись крылья, когда мелькнула ты в толпе.

   Тебя одну я видел и не боле,

   и сердце вырвалось, почувствовав себя на воле.

   Так не бывает, знаю, но случилось.

   Арману Эльми сразу полюбилась.

   - И мое сердце вдруг во мраке оживилось.

   Скажи еще мне слов красивых много,

   не даром привела ко мне тебя дорога.

   - Что мне сказать тебе, виденье ночи?

   О красоте твоей могу я говорить часами,

   смотреть и вовсе бесконечно.

   На глаз зеленых блеск беспечный,

   на зубки острые и милый носик.

   А, кстати, есть один вопросик.

   Твои уста меня манят,

   с них пили уже сладкий яд?

   Я отрицательно покачала головой. Ройх ведь так и не поцеловал меня. Ройх, моя мечта... А был ли он мечтой? И было ли это любовью? Додумать я не успела, потому что мужчина склонился ко мне и завладел моими губами. И вновь дыхание прервалось, когда я ощутила тепло прикосновения, его нежность, трепетность. Ну, уйди же, наваждение...

   - Так значит, я отравлена тобой?

   - О, нет! Такого допустить не в силах,

   верни мне яда половину.

   Хочу, чтоб ты была отравлена со мной.

   И снова я не могу шевельнуться, ощущая только тепло мужских рук, все тесней прижимавших меня к крепкому сильному телу, и обжигающий жар поцелуя, который из трепетного стал более уверенным и смелым.

   - Теперь мы отравились вместе.

   Но, кажется, еще остались капли.

   Их выпью и спасу тебя.

   За спиной послышался шум.

   - Вы спите, госпожа?

   - Стой там, Рени, я занята.

   - Вас лорд Одариан зовет.

   Голос бесовки стал громче.

   - Скажи, что вскоре я спущусь.

   Мгновенье, только соберусь.

   Я крикнула ей и уже тише тому, от кого все никак не могла отвести взгляд.

   - Ты должен уходить.

   Беги скорей, пока никто не видит.

   - Нет сил бежать. Есть только силы,

   чтоб на тебя смотреть всю ночь.

   - Госпожа!

   - Ах, Рени, отправляйся прочь!

   - Отец велел вам торопиться.

   - Чтоб всем им ядом отравиться,

   или сгореть, иль просто удавиться.

   Иду, скажи, уже иду! Спеши же... Нет, еще мгновенье.

   Дай поглядеть в последний раз

   в сиянье синих добрых глаз. Теперь спеши.

   - И мне дай миг, вдохнуть еще раз аромат волос,

   и вновь вкусить отраву поцелуя.

   Потом уйду, но только лишь с балкона.

   А от тебя уйти нет сил.

   Тебя душою полюбил.

   Он перелез через перила, и я бросилась следом.

   - Арман, постой! Нет-нет, иди.

   Всего лишь мелочь.