Сергей Пономаренко - Ведьмин подарок

— Благодарю за исключительную пунктуальность! — Седой представительный мужчина в дорогом костюме, со шлейфом пьянящего аромата парфюма поднялся и вышел из-за стола мне навстречу. — Согласно последней воле Ларисы Сигизмундовны, после ее похорон я был обязан вскрыть завещание в присутствии внука покойной Любомира Даниловича Пятецкого и вас. Позавчера позвонил вам на работу, но мне сообщили, что вы находитесь в командировке. Внуку покойной, Любомиру Даниловичу, спешно требовалось отбыть в Петербург, на свое постоянное место проживания, и мне пришлось нарушить условия завещателя — вскрыть конверт с завещанием без вас. — Он сокрушенно покачал головой. — Поверьте, у меня такое в первый раз случилось — словно нашло наваждение. Если вы в претензии ко мне… — Он горестно вскинул брови и замолк, а по мимике огорченногонотариуса я прочитала его мысли: „Кто же мог предполагать, что своей единственной наследницей старуха выбрала тебя, а не родного внука?“

— Покойная завещала Любомиру Даниловичу некоторые вещи, а вам главное — двухкомнатную квартиру на Подоле. Я вчера сообщил вам об этом по телефону. — Он сделал паузу и выжидающе посмотрел на меня. „По-видимому, он ждал, что я от радости вскочу на стол и станцую канкан. Но у меня на сердце больше горечи от известияо смерти Ларисы Сигизмундовны, чем ликования пo поводу получения в собственность квартиры. А может“ я еще не осознаю привалившего счастья, поэтому не радуюсь?»

— Вчера я была немного не в себе и не совсем поняла вас. Не скажу, что я хорошо понимаю и сейчас Выходит, внуку Лариса Сигизмундовна ничего не оставила, а мне — квартиру? — Точно так, — подтвердил нотариус. — Правом на наследство, то есть на квартиру, вы станете обладать по истечении шести месяцев со дня смерти наследодателя. На Протяжении этого времени родственники покойной могут в судебном порядке оспорить завещание, но в самом худшем случае вам все равно перепадет какая-то часть этой квартиры.

— Я думаю, что вам не стоит об этом беспокоиться, — придя в себя, заговорил нотариус. — Внук покойной — мужчина уже в возрасте, ему за шестьдесят, и, судя по всему, он человек состоятельный. Он весьма спокойно отреагировал на содержание завещания, сразу сообщил, что, кроме него, других родственников у покойной нет. Пожелал, чтобы эта квартира вам принесла больше счастья, чем его бабушке. На мой взгляд, его больше беспокоило, как бы не опоздать в аэропорт, чем то, что квартира досталась вам, а не ему. Так что владейте квартирой на здоровье, но до истечения положенного срока вы не имеете права ничего с ней делать: отчуждать, продавать, сдавать в аренду, использовать в качестве залога. Это же касается мебели и других вещей, находящихся в квартире. — Тут нотариус широко улыбнулся, встал из-за стола и протянул мне руку. — Двухкомнатная квартира на Подоле, в центральной части города, стоит очень и очень немало. Я вас поздравляю! Документы для вас подготовлены — в этой папочке. Спокойно их пересмотрите; если есть вопросы, с удовольствием отвечу.

Через полчаса, потрясенная тем, что неожиданно стала владелицей столичной квартиры, я вышла на улицу. Вот теперь у меня внутри пело, ликовало, несмотря на усилия сдержать рвущиеся эмоции воспоминаниями о добрейшей Ларисе Сигизмундовне. Но вместо образа милой старушки в памяти возникло другое: «Провинциалка! Охотница за жилплощадью! Задурила голову бедному мальчику!» Раскрасневшееся лицо мамы Егора вновь возникло у меня перед глазами. После нелепой гибели Антона[8], отношения с которым было трудно назвать любовью, в мою жизнь вошел Егор — он вел в нашей газете разделы политики и международной жизни. Сын известного дипломата, выпускник Института международных отношений, он свободно владел английским и немецким языками. Егор быстро создал себе имя, стал очень хорошо зарабатывать, занимаясь независимой журналистикой, что удавалось немногим.

В подвальном помещении нашего офисного здания были установлены четыре стола для настольного тенниса. Как только я узнала об этом, программа моих обеденных перерывов была определена. Я нашла себе Занятие по душе, и надо еще учесть, Что в школе я была одним из лучших игроков в пинг-понг. Однажды моим соперником стал Егор, редко появлявшийся у столов для пинг-понга и державшийся среди сотрудников редакции особняком. Он проиграл мне три партии подряд с разгромным счетом и «завелся». Раскрасневшись от напряжения, он попытался отыграться, но ему это не удалось. Егор назначил мне новую встречу, решив перебороть моё мастерство своим упорством, но Судьба распорядилась так, что, вместо того чтобы играть друг против друга, мы, уже как партнеры, сыграли «два на два» и выиграли. Довольный Егор вечером пригласил меня «на суши» и за столиком в ресторане похвастался, что хорошо играет в большой теннис, а также заметил, что пинг-понг для него просто баловство. Вскоре он привел меня на корты, и я очень быстро научилась играть, но здесь уже доминировал он.

Обнаружив, что у нас много общего, мы стали все больше времени проводить вместе, и наше общение вышло за пределы кортов.

Вскоре мы стали близки, и я почувствовала, что влюбилась в него. Несмотря на его кажущееся высокомерие, я разглядела в нем достаточно ранимого человека, не совсем уверенного в себе, скрывающего это под внешней бравадой. Любил ли он меня? Я считала это вполне естественным, ни капельки не сомневаясь в том, что он любит меня. Мне казалось, что он растворился во мне так же, как и я растворилась в нем. Сомнений в его любви у меня не было до тех пор, пока не произошла встреча с его родителями, неожиданно вернувшимися с дачи и заставшими нас в постели. До этого ни разу не видевшие меня, они, тем не менее, заранее составили обо мне мнение. Его мать налетела на меня, как фурия, обвинив во всех смертных грехах, а главное — в том, что я хочу окрутить их драгоценного сыночка. Егор стоял рядом с безмятежным видом, словно все это его не касалось, и не произнес ни слова в мою защиту. Такой же фурией, жутко разозлившись на него, я вылетела из их квартиры. После этого инцидента я стала избегать Егора.

— Все, что с нами происходит, — лишь плод нашего воображения. Мир сложен или прост — зависит от дуновения мысли… — сказала я, когда мы встретились на нейтральной территории — в суши-баре.

— Ты что, обиделась на мою маму? — удивился он. — Она не дипломат и все вещи называет своими именами.

— Так значит, я — провинциалка, охотящаяся за жилплощадью твоих родителей?! — Я снова стала закипать.

— С одной стороны, это не так, но с другой стороны, если посмотреть на это глазами моих родителей… — начал он, но не успел закончить фразу, как все суши из моей тарелки вместе с соусом перекочевало на его брюки.