Р. Скотт Бэккер - Слуги Темного Властелина

– И ты не знаешь, что это за следы?

Вопрос явно был многозначительным. «Ты пришел с севера – и не знаешь этих следов?!» – вот что хотел сказать Левет. Потом Келлхус понял.

– Шранки.

Охотник взглянул ему за спину, обводя глазами стену леса. Монах почувствовал, как у Левета засосало под ложечкой, как участилось сердцебиение, как в голове закружились мысли, слишком стремительные, чтобы быть вопросом: «Что же делать, что же делать…»

– Надо пойти по следу, – предложил Келлхус. – Убедиться, что они не видели твоих ловушек. Если они их видели…

– Зима была для них тяжелой, – сказал Левет. Он нуждался в том, чтобы придать какую-то осмысленность своему ужасу. – Они пришли на юг за пищей… Им нужна пища. Да-да.

– А если дело не в этом?

Левет покосился на Келлхуса. Глаза у него были дикие.

– Для шранков люди – тоже пища, только несколько иного рода. Они охотятся на нас, чтобы утолить свои безумные сердца.

Он шагнул к собакам, ненадолго отвлекся.

– Тихо, тс-с, тихо!

Он похлопал их по бокам, вдавил их головы в снег, сильно потрепав псов по затылку. Его руки двигались небрежно и размашисто, поровну распределяя ласку.

– Келлхус, ты не принесешь мне намордники?

Серая, узкая полоска следов была еле видна в сугробах. Небо темнело. Зимними вечерами в лесу воцарялась странная тишина. Казалось, будто к закату клонится нечто более значительное, чем солнце. Они зашли в своих снегоступах довольно далеко, и теперь остановились.

Они стояли под голыми сучьями раскидистого дуба.

– Возвращаться нельзя, – сказал Келлхус.

– Но не можем же мы бросить собак!

В течение нескольких вздохов монах изучал Левета. Их дыхание висело неподвижными клубами в морозном воздухе. Келлхус знал, что ему ничего не стоит разубедить охотника возвращаться за чем бы то ни было. То существо, по чьему следу они шли, знало о ловушках. Возможно, знало оно и о хижине. Однако следы на снегу – пустые отметины – были слишком малы, чтобы оно могло ими воспользоваться. Для Келлхуса угроза существовала лишь в страхе, проявляемом охотником. Лес по-прежнему принадлежал ему.

Келлхус повернулся, и они вместе направились к хижине, вразвалочку скользя по снегу. Однако вскоре Келлхус остановил своего спутника, крепко ухватив его за плечо.

– Что… – начал было охотник, но умолк, услышав шум.

Тишину прорезал хор приглушенных воплей и визга.

Потом по лесу прокатился одинокий вой – и снова навалилось жуткое зимнее безмолвие.

Левет стоял неподвижно, как темные ели.

– За что, Келлхус?

Голос у него сорвался.

– Сейчас не до вопросов. Бежать надо!

Келлхус сидел в пепельном полумраке, следя за тем, как рассвет перебирает розовыми пальцами ветви и темную хвою. Левет все еще спал.

«Мы бежали быстро, отец, но достаточно ли быстро мы бежали?»

Он увидел: что-то мелькнуло – и тут же исчезло в чащобе.

– Левет!

Охотник пошевелился.

– Что? – спросил он и закашлялся. – Темно ведь еще! Еще одна фигура, дальше влево. Движется в их сторону. Келлхус сидел неподвижно, не отрывая глаз от дальних деревьев.

– Они идут сюда, – сказал он.

Левет сел, с трудом согнув заиндевевшее одеяло. Лицо его сделалось пепельно-серым. Ошеломленный, он уставился туда же, куда смотрел Келлхус.

– Я ничего не вижу!

– Они стараются остаться незамеченными.

Левета затрясло.

– Беги! – приказал Келлхус.

Левет недоуменно уставился на него.

– Бежать? От шранков не убежишь, Келлхус! Они кого хочешь догонят. Они как ветер!

– Я знаю, – ответил Келлхус. – Я останусь здесь и задержу их.

Левет мог лишь глядеть на него. Он не мог шевельнуться. Деревья вокруг загудели. Пустое небо напряженно выгнулось. Потом в плечо ему вонзилась стрела, охотник упал на колени и уставился на красное острие, торчащее из груди.

– Ке-еллху-ус! – ахнул он.

Но Келлхус исчез. Левет перекатился на другой бок, ища его, и увидел, что монах бежит к ближним деревьям, и в руке у него обнаженный меч. Первый из шранков рухнул, обезглавленный, а монах помчался дальше, точно бледный призрак на фоне сугробов. Еще один умер, напрасно рубя ножом податливый воздух. Прочие надвинулись на Келлхуса, точно кожистые тени.

– Келлхус!!! – вскричал Левет, то ли от боли, то ли надеясь отвлечь их, привлечь к тому, кто все равно уже покойник. «Я готов умереть за тебя!»

Однако жуткие фигуры попадали, загребая снег, и странный, нечеловеческий вой понесся сквозь лес. Вот упало еще несколько, и наконец только высокий монах остался стоять.

Охотнику показалось, что издали доносится лай его псов.

Келлхус тащил его дальше. Радужные искорки вспыхивали на снегу в лучах восходящего солнца. Они пробирались сквозь кустарник. Левет скорчился, поглощенный болью в плече, однако монах был неумолим. Келлхус влек его вперед так стремительно, как Левет и здоровым-то не ходил. Они преодолевали снежные заносы, обходили стволы, проваливались в заснеженные овраги и выкарабкивались наружу. Руки монаха не отпускали, не оставляли его, словно тонкая железная стойка, которая снова и снова не давала упасть.

Ему все казалось, что он слышит собачий лай.

«Песики мои…»

Наконец его привалили к стволу дерева. Дерево казалось каменным столбом, подходящей опорой, чтобы умереть. Он с трудом отличал лицо Келлхуса, чьи борода и капюшон были покрыты инеем, от голых заснеженных ветвей.

– Левет, – говорил Келлхус, – думай, Левет, думай! Жестокие слова! Они вернули его к реальности, напомнили о его горе.

– Мои собачки, – всхлипнул Левет. – Я их слышу… В голубых глазах не отразилось ничего.

– Сюда идут еще шранки, – сказал Келлхус, переводя дыхание. – Нам нужно убежище. Место, где мы могли бы укрыться.

Левет запрокинул голову, сглотнул, когда в горло ему вонзилось острие боли, попытался взять себя в руки.

– Куда… в каком направлении мы шли?

– На юг. Все время на юг.

Левет оттолкнулся от дерева, повис на монахе. Его неудержимо трясло. Он закашлялся и посмотрел сквозь лес.

– Сколько ру-ру-ру… – он судорожно втянул воздух, – сколько р-ручьев мы п-перешли?

Он чувствовал жар дыхания Келлхуса.

– Пять.

– На з-запад! – выдохнул Левет. Он откинулся назад, чтобы заглянуть монаху в лицо, не отпуская его плеч. Ему не было стыдно. Этого человека стыдиться было нельзя.

– Нам н-надо н-на зап-пад, – продолжал он, привалившись лбом к губам монаха. – Разв-валины. Н-нелюдские разв-валины. Т-т-там есть где сп-прятаться.