Елизавета Дворецкая - Битва колдуньи. Сага о мечах

– Это все та ведьма! – проворчал Вестмар, улегшись рядом с Хродмаром. – Это она наслала на нас порчу. Почему мы ее не застрелили тогда? Стрелу пожалели!

– Что толку теперь говорить? – отозвался с ближней скамьи Колль. Глаза у него покраснели, словно не спал пять ночей подряд; он дышал с трудом, но держался, из последних сил налегая на весло. – От квиттинских ведьм не убережешься. Не надо было Хродмару с ней говорить…

– Ты еще скажи, что нужно было принести жертвы ее камню! – возмущенно отозвался Модольв. Он негодовал, как может негодовать доброжелательный человек, если вынужден признать, что дела совсем плохи. – Не повторяй ее бредней! Вы перегрелись на солнце! Вот отдохнем как следует…

Он замолчал на полуслове. Из-за берегового выступа показалась громада бурого утеса с темно-зелеными пятнами мха, зловеще знакомая. Тюлений Камень.

Ингвильда и Вильмунд приблизились к песчаной отмели одновременно с чужим кораблем. На носу теперь можно было разглядеть тюленью голову с забавно ухмыляющейся мордой. Но корабль казался жалким и неуклюжим; еще издалека Ингвильда разглядела, что на половине скамей сидит всего по одному человеку и те едва справляются с веслами, а остальные лежат между скамьями.

– Они с кем-то подрались? – недоуменно спросила она, не отводя глаз от корабля. – Только половина живых…

– Не знаю…– пробормотал Вильмунд. – Да нет, не похоже. Следов битвы я не вижу. Весь корабль-то цел. И они вроде не раненые, повязок ни на ком нет.

Корабль ткнулся носом в берег и остановился. Прибой шевелил и качал его корму, он был похож на пловца, который из последних сил добрался до суши, рухнул головой на песок и не может даже вытащить из воды ноги.

– Э, посмотри! – Модольв вдруг заметил на берегу две человеческие фигурки: светловолосую стройную девушку и высокого парня. – Вот и люди! Значит, здесь близко жилье.

Оставив руль Вестмару, он перешел на нос корабля поближе к квиттам. Парень и девушка тоже спустились к самому берегу и теперь оказались так близко, что можно было видеть их лица.

– Эй! – закричал Модольв. – Добрые люди! Есть здесь поблизости какая-нибудь усадьба? Вы откуда?

– Скорее тебе следовало бы назвать cвое имя! – вызывающе ответил парень.

Девушка поспешно положила руку на его локоть.

– Да, это округа называется Тюлений Камень, и здесь близко усадьба Прибрежный Дом, – крикнула она в ответ, тревожно глядя на Модольва. – Усадьба Фрейвида Огниво, хёвдинга западного побережья. А что у вас случилось?

– Нам нужна помощь! – Модольв обрадовался, что рядом есть такой могущественный человек. – Мы можем хорошо заплатить…

– Мой отец не держит гостиный двор и не берет денег со своих гостей! – строго ответила Ингвильда. – Если вам нужна помощь, он поможет и так. Что у вас случилось?

Модольв спрыгнул с корабля и вышел на песок. По фигуре Вильмунда он только скользнул невнимательным взглядом, приняв его за хирдмана, которому поручено охранять хозяйскую дочь. Но в Ингвильде он признал знатную девушку: на это указывала ее одежда, белая рубаха и платье из синей шерсти, серебряные застежки на груди и толстая серебряная цепь между ними. Руки ее были нежными и белыми, и держалась она со спокойным достоинством, без суеты и робости.

– Прости меня, ветвь ожерелий, что я недостаточно учтиво приветствовал тебя на твоей земле! – заговорил Модольв. – Но ты не осудишь меня, когда узнаешь о моей беде. Меня зовут Модольв Золотая Пряжка, я из Аскефьорда и прихожусь родичем конунгу фьяллей Торбранду. На моем корабле есть заболевшие. Мой племянник, Хродмар сын Кари, второй день лежит в бреду. Нет ли у вас в усадьбе лекарки? Я немало слышал о благородстве и гостеприимстве Фрейвида Огниво. Думаю, он нам не откажет.

Вильмунд многозначительно усмехнулся: вот как запел проклятый фьялль! Видно, дела у них совсем плохи.

– Мой отец не отказывает в гостеприимстве никому, – ответила Ингвильда.

Фьялли – не самые желанные гости в квиттинских домах, но этот человек с добрым и встревоженным лицом внушал ей сочувствие. Обещать приют и помощь она могла смело: Фрейвид принимал к себе в усадьбу любого, будь то оборванный бродяга или чужеземный хёвдинг с дружиной, повздоривший со своим конунгом и изгнанный с родины.

– Чем больны ваши люди?

– Я не лекарь и не берусь судить. Но у них лихорадка и ломота в костях.

– Я должна посмотреть. Я немного умею лечить.

Модольв благодарно наклонил голову и повернулся, чтобы вести ее к кораблю. Если дочь хёвдинга говорит, что немного умеет лечить, это означает, что за помощью к ней съезжается вся округа.

– Стой! – вдруг подал голос Вильмунд и крепко взял Ингвильду за плечо. – Ты не пойдешь на чужой корабль!

Она обернулась, мягко улыбнулась ему и решительно высвободила плечо из-под его ладони. Дочь Фрейвида хёвдинга не привыкла чего-то бояться на своей земле, да и чем ей могли грозить эти обессиленные люди, которые так явно нуждались в помощи?

– Я – родич конунга фьяллей! – сурово глядя в лицо Вильмунду, сказал Модольв. – Я не знаю твоего рода, ясень секиры, но едва ли он настолько хорош, чтобы ты мог обвинять меня в вероломстве!

– Я… – возмущенно начал Вильмунд.

– Перестаньте! – мягко, но решительно уняла их Ингвильда. – Я не жду от тебя вероломства, Модольв Золотая Пряжка. Вильмунд ярл, а тебе лучше пойти к хёвдингу и рассказать ему о гостях.

– Я никуда не уйду без тебя!

«Как хочешь», – легким пожатием плеч ответила Ингвильда и пошла к кораблю.

– Я перенесу тебя! – Модольв поспешно шагнул за ней. – Прости, Гевьюн* обручий, у моих людей нет сил вытащить корабль на берег.

Модольв взял девушку на руки и поднял на грудь, стараясь, чтобы даже брызги морской воды не попали на нее. Геллир, державшийся на ногах покрепче других, протянул руки с корабля и перенес Ингвильду через борт.

– Пусть Один* и Фригг* наградят тебя, йомфру! – благодарно сказал он. – Мы уже дней пять неважно живем, а сейчас едва держим весла. Если нам никто не поможет, то плохо нам придется!

– Погоди меня благодарить. Я ведь не богиня Эйр*, и еще неизвестно, сумею ли я вам помочь.

Окинув взглядом людей на корабле, она тут же пожалела, что до богини Эйр ей далеко. Сразу было ясно, что дело нешуточное. Почти у всех фьяллей лица покраснели, глаза налились кровью, мокрые волосы липли к щекам и лбам. На корабле было человек пятьдесят, и из них полтора десятка лежали без сил.