Эльхан Аскеров - Месть амазонки

– Что это за борьба? – не унималась Волчица.

– Это то, что вы забыли по своей лени.

– Как ты хочешь использовать её? – спросили сёстры.

– Она станет нашими глазами и ушами, там, за границей королевства.

– Ты уверена в ней?

– Да.

– Она многое умеет. Но что насчёт чувственных наслаждений? – не унимались сёстры, пожирая глазами точёную фигурку.

– Они мне нравятся, – спокойно ответила маленькая красотка.

– Хорошо. Делай как знаешь, – кивнули сёстры, и день был окончен.

Легко поклонившись, девушка шагнула в тень раскидистой яблони и исчезла, словно растворившись. Верховная поднялась и, посмотрев на сестёр, покачала головой:

– И не мечтайте. Даже я не увижу её до завтрашнего дня. Эта девочка не для вас. Она принадлежит Великой Матери. – Она повернулась и направилась в свою келью, потешаясь в душе над скисшими физиономиями сестёр. – Глупые похотливые козы, – проворчала она себе под нос и скрылась за дверью.

Но стоило Верховной опуститься в кресло, как она повернула голову и позвала:

– Иди сюда, хватит играть.

– Как ты узнала, что это я? – выступила из темноты Лин.

– В тебе заключена большая сила. Благодаря ей, ты светишься для меня, как огонь. Но не волнуйся. Это известно только посвящённым. Для остальных ты невидима. Завтра ты отправишься в дорогу. Мы смогли доказать этим громилам, что не только сила делает амазонку воином. Теперь пора работать. Сядь поближе.

Две головы склонились над хрустальным шаром, и тихий шёпот старухи чуть слышно зашуршал в келье. Спустя несколько часов Лин нежно коснулась губами сморщенной щеки и исчезла как привидение.

– Ступай, девочка, и да хранит тебя Великая Мать, – тихо прошептала старуха, глядя на языки пламени. В глазах её мелькнули слезинки, и она опустила голову на грудь.

Из сладких объятий сна её вырвал громкий раскат грома. Вздрогнув, Лин подскочила, со страхом глядя в мутное окно, затянутое бычьим пузырём. Крупные капли дождя с силой застучали по крыше. Она панически боялась грозы. Много раз Верховная пыталась ей объяснить, что ничего плохого с ней случиться не может, но у каждого свой страх. Девушка так и не перестала вздрагивать при каждом ударе грома. Она попыталась поплотнее закутаться в одеяло, как вдруг воин поднял голову. Шорох её движений разбудил его.

– Что с тобой? – спросил он, посмотрев на её испуганное лицо.

– Я боюсь грозы, – тихо проговорила она.

– Шутишь? – От удивления он приподнялся на локте.

Лин отрицательно покачала головой.

– Правда, боюсь, – проговорила она срывающимся от слёз голосом.

– Ну, если хочешь, ложись рядом, – развёл он руками. – Больше мне нечего предложить.

Она посмотрела на него, затем покосилась на своё платье. Уловив её взгляд, воин махнул рукой.

– Иди с одеялом, если и меня боишься.

Обреченно вздохнув, она слезла с топчана и, шлёпая босыми пятками по выскобленным доскам пола, подошла к его матрасу.

– Подвинься. Тут даже мне места нет.

Неопределённо хмыкнув, гигант повернулся на бок. Поплотнее запахнувшись в одеяло, Лин опустилась на матрас и легла на бок, повернувшись к нему спиной. Могучее тело просто излучало тепло, которое она почувствовала даже сквозь одеяло. Почувствовав, что она дрожит, воин положил ей локоть под голову и, обняв, прижал к себе.

– Расслабься, и будет тепло. А теперь, спи. В такую погоду только и остаётся, что спать, – тихо пророкотал он и уснул, словно провалился.

Почувствовав его руку, Лин поначалу напряглась, готовясь дать отпор его поползновениям, но, сообразив, что он просто пытается её согреть, расслабилась. Страх улетучился. Вместе с живительным теплом пришли и фривольные мысли. Девушка даже несколько обиделась на такое пренебрежение с его стороны, но, вспомнив про глотку Ифрита, назвала себя дурой.

Пройти это место в одиночку решались очень немногие. Даже караваны обходили это место стороной, предпочитая делать крюк, но не рисковать. Сколько же сил должно было отнять у него это путешествие?

Пригревшись, девушка вдруг поняла, что ей совсем не хочется шевелиться, даже несмотря на тяжесть его огромной руки. Именно её вес вселял в неё спокойствие и уверенность в будущем. Замерев, Лин постепенно задремала под шум дождя.

Проснулись они одновременно. Взгляд воина столкнулся со взглядом разноцветных глаз девушки.

– Доброе утро, – улыбнулась Лин.

– Угу, – содержательно ответил он.

Очевидно, ночью девушке стало жарко, потому что одеяло лежало по большей части на полу, самым углом прикрывая её бёдра. Воин лежал на спине, а Лин устроилась у него на груди, прижавшись всем телом к могучему торсу. Тонкая рука малышки по-хозяйски обнимала его за талию, а стройная ножка была закинута на бёдра.

Сообразив, что практически лежит на нём, она смущённо отодвинулась и потянулась за одеялом. Молча поднявшись, гигант шагнул к ведру и, умывшись, посмотрел в окно.

– Проклятие! Похоже, это надолго, – проворчал он.

Дождь лил не переставая. Вздохнув, он посмотрел на свою соседку.

– Схожу за едой, а ты пока одевайся, – бросил он и, натянув сапоги, вышел из комнаты.

Подскочив, Лин с удовольствием накинула сухое чистое платье. Бросив одеяло на топчан, она умылась и, пройдясь по комнате, задумчиво посмотрела в окно. Дождь продолжал барабанить в стекло, навевая скуку и желание снова улечься в постель.

«Странный человек», – подумала Лин. Провести ночь рядом с обнажённой женщиной и не сделать ни одной попытки к близости. Это уже было сродни оскорблению. Дверь распахнулась, и на пороге появился воин, держа в каждой руке по кувшину вина. Следом семенил хозяин и заискивающе что-то лопотал. Последней шла служанка, не сводя восхищённого взгляда с широких плеч постояльца.

И хозяин и служанка несли подносы, уставленные самой разнообразной снедью. Этого могло хватить на обед целой крестьянской семье. Оставив подносы, они подхватили вёдра с грязной водой и скрылись за дверью.

– Садись, – бросил воин, опускаясь на жалобно скрипнувший топчан. Налив вина, он разорвал пополам курицу и с удовольствием принялся за еду.

– Долго ты ходил, – нарушила молчание Лин.

– Проверил коня, – коротко ответил воин.

– Ты всегда так говоришь? – не унималась Лин.

– Как?

– Коротко, словно нехотя.

– Почти.

– Но вчера, в зале, ты был более ласков.

– Незачем пугать ребёнка.

– А что изменилось?

– Не люблю, когда из меня делают дурака.

– Ну в этом ты не оригинален. Но похоже, ты обиделся.

– Я не знаю, как к тебе относиться. Кто ты? Друг? Враг?