Джон Толкиен - Кузнец из Большого Вуттона

Они вместе поужинали и долго еще сидели за столом. Кузнец рассказывал о последнем путешествии в Волшебную Страну и о разных других вещах, которые приходили ему в голову, но о выборе следующего обладателя Звезды он ничего не сказал.

— Папа, а помнишь тот день, — сказал Нед, — когда ты вернулся с Живым Цветком? Я тогда сказал, что у тебя тень, как у великана. Значит, это правда?.. Ты танцевал с самой Королевой! И все же тебе пришлось отдать Звезду. Надеюсь, она достанется кому-нибудь не менее достойному. Ребенок должен быть благодарен.

— Ребенок ничего не узнает, — сказал Кузнец. — Так всегда бывает с такими дарами. Ну, да ладно. Я свое дело сделал и возвращаюсь к молоту и наковальне.

Как это ни удивительно, но старый Нокс хоть и насмехался над Учеником, так и не смог забыть об исчезновении Звезды. С тех пор прошло много лет. Он растолстел, обленился и ушел на покой, когда ему едва исполнилось шестьдесят (в деревне это считалось далеко еще не старостью). Сейчас ему шел девятый десяток, он стал толстым, как бочка, но ел все так же много и обожал сладости. Все дни он проводил или за столом, или в большом кресле у окна, а в хорошую погоду — на крыльце. Он любил посудачить с соседями, но в последнее время его разговор все чаще возвращался к тому самому несравненному Большому Пирогу, творению его рук (в этом он был абсолютно уверен). Даже когда он засыпал, ему снился Пирог.

Иногда Ученик останавливался у ворот перекинуться словом. Старый повар все еще звал Элфа Учеником, а к себе требовал обращения «Мастер». Ученик никогда об этом не забывал, что, конечно, говорило в его пользу, и все же у Нокса были собеседники и поприятнее.

Однажды днем, после обеда, Нокс сидел в своем кресле на крыльце и клевал носом. Внезапно он проснулся. Над ним стоял Ученик и смотрел на него.

— А, это ты. Рад тебя видеть. Все не могу забыть об этом Пироге. Сейчас вот опять о нем думал. Как-никак это был мой лучший Пирог. Или, может, ты забыл?

— Ну что вы, Мастер. Я все помню. Но стоит ли так волноваться? Это был хороший Пирог, он всем пришелся по вкусу и заслужил похвалы.

— А как же, конечно, ведь его сделал я. Но меня волнует не это. Я все думаю о той безделице, о Звезде. Ума не приложу, что с ней стало. Конечно, она не могла растаять. Это я только так сказал, чтобы успокоить детей. Я все думаю — уж не проглотил ли ее кто-нибудь… Хотя вряд ли. Она ведь не монетка, чтобы ее не заметить. Хоть и маленькая, а края острые.

— Все это так, Мастер, но вы ведь не знаете, из чего она сделана. Не стоит ломать голову. Ее действительно проглотили, уверяю вас.

— И кто же это? Я на память не жалуюсь, и этот день помню, словно он был вчера. И всех детей могу назвать по именам. Дай-ка подумать. Должно быть, это Мельникова Молли. Она всегда была обжорой, глотала, толком не прожевав. Зато теперь толстая, как мешок с мукой.

— Да, Мастер, некоторые люди имеют к этому склонность. Но пирог Молли ела осторожно и нашла там две монетки.

— Правда? Ну, тогда это, должно быть, Гарри, сын бондаря. Не мальчишка был, а бочонок, и рот огромный, как у лягушки.

— Я бы сказал, Мастер, что он был хорошим мальчиком, просто широко и дружелюбно улыбался всем. А ел он так осторожно, что вначале разрезал пирог на кусочки, но ничего там не нашел.

— Ну, тогда это точно была Лили, дочь суконщика. Помню, такая маленькая, бледненькая, а еще в колыбели глотала булавки, и хоть бы что!

— Нет, Мастер, это была не Лили. Она съела только тесто и глазурь, а всю начинку отдала мальчику, который сидел рядом.

— Тогда я сдаюсь. И кто же это был? Похоже, ты с них глаз не спускал, если, конечно, сейчас все не выдумал.

— Это был сын Кузнеца, Мастер, и я думаю, Звезда пошла ему на пользу.

— Так я и знал, — рассмеялся Нокс. — Ты меня дурачишь. Не говори глупостей! Кузнец был тихим, медлительным мальчиком. Сейчас от него куда больше шума, он, говорят, еще и поет! Но тогда это был разумный, осторожный мальчик, который никогда не делал глупостей.

— Что же, Мастер, если вы мне не верите… Да это уже и не важно. Может быть, вам будет приятно узнать, что Звезда вернулась обратно в коробку. Вот она.

Нокс только сейчас заметил, что на Ученике был темно-зеленый плащ. Из его складок он вытащил ту самую черную коробку и откинул крышку перед носом старого Повара:

— Вот она, Мастер, там, в углу.

Нокс тут же принялся чихать и кашлять, но все же заглянул в коробку.

— Да, это она, — произнес он. — Во всяком случае, похожа.

— Это она, Мастер. Я положил ее туда недавно своей рукой. А этой зимой она снова попадет в пирог.

— А-а! — Нокс покосился на Ученика и вдруг рассмеялся и смеялся до тех пор, пока все тело его не задрожало, как студень. — Ну конечно! Детей было двадцать четыре, сюрпризов тоже. Звезда была лишней, и ты ее стащил перед тем как ставить Пирог в печь, и оставил до лучших времен. Ты всегда был ловкий парнишка, можно даже сказать, шустрый. Да и экономный тоже — зря крошки не выбросишь. Ха-ха. Так вот как все вышло. Я мог и сам догадаться. Теперь понятно. Ну, а сейчас я бы хотел немного вздремнуть. — И он поудобнее уселся в кресло. — А тебе советую следить получше за своим Учеником, а то как бы он тебя не разыграл. Говорят, на всякого хитреца найдется перехитрик. — С этими словами Нокс закрыл глаза.

— Ну что ж, прощайте, Мастер. — И Элф захлопнул коробку с таким щелчком, что старый повар снова открыл глаза. — Послушай, Нокс, — сказал Элф. — Твоя мудрость так велика, что за все это время я лишь дважды осмелился что-то сказать тебе. Я сказал тебе тогда, что Звезда эта из Волшебной Страны, и вот теперь сказал, что она досталась Кузнецу. Оба раза ты посмеялся надо мной. Тебе станет смешно и на этот раз! Нокс, ты старый тщеславный мошенник, толстый, ленивый и хитрый. Я выполнял за тебя всю работу и ни разу не слышал слова благодарности. Ты научился от меня всему, но только не уважению к Волшебной Стране и хотя бы подобию вежливости. Ты даже не здороваешься со мной!

— Ну уж коли речь зашла о вежливости, то никому не дозволено срамить людей старых, но бравых и мастаков своего дела. Морочь голову своей Волшебной Страной кому-нибудь другому. А теперь проваливай! — Нокс притворно всплеснул руками. — Или, может быть, у тебя на кухне спрятаны твои друзья-волшебники? Тогда, сделай милость, пришли мне одного, я хотел бы на него поглядеть. Вдруг он взмахнет своей волшебной палочкой и сделает меня снова худым. Тогда я, может, и поверю. — И он рассмеялся.

— Может быть, вы уделите несколько минут Королю Волшебной Страны? — был ответ.

И, к ужасу Нокса, при этих словах Элф вырос. Он сбросил плащ и стоял теперь, одетый во все белое, как Мастер Повар во время Праздника. Его одежды мерцали и отбрасывали блики, а во лбу его, словно звезда, светилось драгоценное украшение. Лицо его было молодым, но строгим.