Ник Перумов - Разрешенное волшебство

Но так или иначе — Ведунья здесь. А это значит, что без доброй драки не обойтись. И притом не только на копьях и прочем — придется потягаться в магии.

— Буян! Стойко! Ставич! Домой да живо! Джей-ане скажете — Ведунья рядом кружит. Дим, Джиг, Лев! На север пойдёте до Пэкова Холма. Если всё чисто — вернетесь, Джейане доложитесь. Если чего увидите — не связывайтесь, Обереги — в дело и уходите. Чарус и остальные — со мной. На юг по следу пойдем.

Молодцы ребята. Никто не пикнул, звука лишнего не издал. Народ бывалый и тёртый, шрамов у каждого на добрую дюжину хватит; так что все без лишних слов схватывают. Ну и, конечно, никто не стал ни возражать, ни пререкаться, когда Твердислав назначал кому куда идти и что делать. Обычным-то порядком крику было бы — не оберёшься, а теперь нет.

Разделились. Буян повел Стойко и Ставича к дому; по правде говоря, там и одного бы вполне хватило, но Твердислав решил — нельзя Джейану вовсе без старших сейчас оставлять. Дим, Лев и Джиг повернули на полночь; опасное как будто бы дело, да только вождь клана знает — Ведуны по двое не ходят и свита их всякую дикую тварь так распугает, что по лесу идти можно едва ли не так же спокойно, как по родному становищу. Ну а остальные — сам Твердислав, неотлучный Чарус (куда ж без него?), силач Кукач (молодой копьерост без магии одной рукой выдергивает; из дальних кланов приходили на такое чудо поглазеть) да двое братьев-близнецов Гарни и Тарни (все их вечно путают, хотя, на Твердиславов взгляд, как же тут спутать-то возможно? У одного мысли всегда светлые, чистые, всё больше о цветочках там или стрекозках, словно девчонка, — Гарни всякую мирную тварь любит зачаровать и потом, пока та смирно сидит, нарисовать, а вот Тарни — ох, охальник! Девчонкам прохода не даёт, и как на след его мысли посмотришь, так срамно становится. Нет, не от того, что Твердислав мысли читать умеет, — на такое одна Джейана способна, да и то не всегда, — а вот след такие помыслы оставляют — будь здоров. Сам волей-неволей о том же думать начинаешь).

Вот и вся команда. Лучшие из клана. Если до драки дойдет — никакой Ведунье не поздоровится. Припасов вот маловато. От Ведунов да их тварей всё живое разбегается, но да ничего — мы свою добычу не упустим.

По ясному, четкому следу — и двух дней не минуло, как прошли здесь Ведунья со свитой — двинулись на юг. Если и не покончить со злонесущи-ми, так по крайней мере не дать им разгуливать тут безнаказанно.

Буян, Стойко и Ставич пробирались густым мелколесьем. В здешних лесах никто назад той же дорогой не возвращается — это даже самые мелкие малявки наизусть зазубрили. Не любят такого Лес-няни, и ничего с этим не поделаешь. Закружат, спутают тропы да так, что целую седмицу меж трех ко-пьеростов проблуждаешь. И потому Буян, едва расставшись с Твердиславом, повёл свой крошечный отрядик на юго-запад, где вокруг Буревой Рощи, на старых гарях, уже поднялась настоящая стена молодых сосен, почти заглушившая другие,

полезные для рода деревья, навроде зеленников (без выжимки из их листьев не сохранить до весны заложенные по осени запасы) или игольников, с которых все девчонки добывали себе иглы для рукоделия. Дивные иглы: есть такие, что и шкуру пап-ридоя проткнут, а иные — лишь самый тонюсенький холст, из которого шились наряды травяным щелкунчикам. Эх, не доглядели, сокрушался хозяйственный Буян, не досмотрели, и вот вам — зеленников почти не видно, игольников — раз, два и обчелся. А ведь на каждом игольнике — от силы по десятку игл, это ж вам не та же бесполезная сосна.

— Стойко! — Не принято пользоваться в лесу словами, тем паче если Ведунья рядом прошла, но от мысленной речи у Буяна все начинало плыть перед глазами, кружилась голова, а потом резко наваливалась дремота. Чужие слова он разбирал хорошо, а вот самому так говорить… Ну и пусть, зато ему многие боевые заклятия удаются, как никому. Даже Твердислав его хвалит; и хотя неуместно ему, Буяну, что уже в Старшем Десятке ходит, радоваться похвале вожака, точно какому-нибудь малолетке, всё равно приятно.

Стойко ответил как должно, беззвучной речью. И верно — она ему едва ли не привычнее слов.

: Чего тебе?:

— Чего, чего! Будто не знаешь? Давай-ка, вперёд, на дозор во-он к той расщеплённой сосне. Ежели все тихо — нас позовешь.

Тоже правильно. Здесь, в мелколесье, где сосны перевиты жгучими лианами (эти твари обычно питаются мошкарой, но при случае не преминут плюнуть ядовитой ловчей слюной и в человека. Случалось, после такого руку отнимать приходилось), кроме этих лиан, обычно обитают и их хозяева, мелкие, зловредные и довольно-таки опасные. Направляйся сюда весь десяток во главе с Твердиславом — эти б твари и головы поднять бы не осмелились, а

так — чует Буяново сердце! — обязательно попытаются поквитаться за прежние обиды.

: Хорошо :, флегматично отозвался Стойко. : Здесь подождите :.

Раз, два — и исчез в зарослях. Точно и не было его — даже ветка не шелохнулась. Ставич и Буян остались ждать сигнала.

Молчали. В лесу если уж говорить — так беззвучно. Про Буянову слабость знали всё; и добряк Ставич (который отроду никому слова поперек не сказал) помалкивал. Зачем Буяна обижать?

Сам же Буян считал про себя. Что-то Стойко молчит. Давно бы уж пора объявиться! Даже если встретил кого не следует — тем более себя показать бы должен. Парень покосился на Ставича. Да, а этому увальню всё хоть бы хны. Сидит себе и в ус не дует. Ему-то небось и не пришло в голову секунды считать.

Когда, по подсчетам Буяна, истекла пятая минута, он встревожился уже всерьез.

— Ставич! Да очнись ты! Со Стойко неладно что-то!

: Ага, молчит он что-то… Стой, да я его и вовсе не чую!:

Буян вскочил на ноги. Ставич разом отбросил предательски подползшую дремоту, вырвал из-за обмотки короткий нож.

“Стой, Буян, сделай всё как должно. Иначе Джейана тебя живьём сварит и правильно сделает. Ну, ну, заклятие на поиск!”

В этом искусстве с Буяном и впрямь мало бы кто сравнился, кроме разве что самого Твердислава с Джейаной.

По жилам привычно промчалась короткая жгучая судорога. Вызвав образ Стойко, парень послал мыслепризрака вперед, сквозь непроглядное сгущение тонких сосновых стволов и веток — по следу родовича.

И разом увидел такое, отчего из груди рванулось постыдное и жалкое “Ой, мама!”

: Ты чего ?: вытаращил глаза Ставич.

Вместо ответа Буян яростно сгрёб его за ворот куртки, прижал к земле.

: Он там мёртвый лежит, Стойко. Понял ?!:

Ну уж если даже Буян заговорил без слов…

Разинув рот, Ставич смотрел на коротышку Буяна. Тот весь аж позеленел, глаза закатились, дыхание пресеклось, но когда он наконец выдохнул и резко рубанул ладонью воздух, от прижавшихся к земле мальчишек в глубину густороста грянула слепящая молния, настолько сильная и яркая, что от грохота Ставич едва не оглох, а от блеска — едва не лишился зрения.