Стивен Кинг - Извлечение троих

Он что угодно там ожидал увидеть, но только не то, что увидел.

Стрелок посмотрел, замерев, потом первый раз в жизни закричал в голос от ужаса и захлопнул дверь. И хотя не было косяка, о которую она могла грохнуть, она все равно грохнула, распугав морских птиц, расположившихся на камнях понаблюдать за стрелком.

А увидел он Землю с высоты небывалой, невообразимой — как будто он парил в небе на высоте в несколько миль. Он видел тени от облаков, летящих над землею как сны. Так, наверное, видят землю орлы, но только стрелок парил в три раза выше любого орла.

Шагнуть через эту дверь значит — упасть: падать и падать с криком на протяжении многих минут и погибнуть потом, врезавшись глубоко в землю.

Нет, ты видел не только это.

Он обдумал увиденное, тупо сидя на песке перед закрытой дверью, баюкая на коленях искалеченную руку. Теперь уже первые признаки заражения поднялись выше локтя. Скоро, уж будьте уверены, оно дойдет и до сердца.

В голове у него прогремел голос Корта.

«А теперь послушайте меня, сопляки. И слушайте очень внимательно, потому что когда-нибудь то, что я сейчас вам скажу, может спасти вам жизнь. Вот вы смотрите, и вам кажется, что вы все видите, но на самом-то деле вы видите далеко не все. И для этого тоже вас ко мне определили — чтобы я вам показал, чего вы не видите в том, что вы видите. Когда, например, вам страшно, или когда вы деретесь, или бежите, или сношаетесь. Никто не видит всего, на что смотрит, но прежде чем вам стать стрелками — тем из вас, кому не придется уйти на восток — вам надо еще научиться одним только взглядом увидеть больше, чем иной дятел видит за всю свою жизнь. А то, что вы не увидите с первого взгляда, можно увидеть потом — глазами памяти, то есть, если вы доживете до того, чтобы вспомнить. Вот так-то. Потому что разница между тем, видишь ты или не видишь, может стать разницей между жизнью и смертью».

Он видел землю с большой высоты (и голова у него закружилась еще сильнее, а ему самому было гораздо страшнее, чем тогда, когда человек в черном наслал на него видение, что закончилось образом одинокой травинки: то, что увидел он через дверь, было отнюдь не видение), и взгляд его безотчетно зафиксировал одну вещь, о которой стрелок вспомнил только сейчас: земля внизу была не пустыней, не морем, а какой-то зеленой равниной, покрытой неправдоподобно буйной растительностью и прорезанной расщелинами воды. Стрелок даже подумал, что это болото, но однако же…

«Куда подевалось твое внимание, — свирепо дразнил его голос Корта. — Ты видел больше».

Да.

Он видел еще что-то белое.

Белый край.

«Браво, Роланд!»— воскликнул Корт у него в голове, и Роланд как будто почувствовал пожатие его твердой мозолистой руки. Он даже поморщился.

Он видел землю в окно.

Стрелок заставил себя подняться, снова взялся за ручку двери, ощущая ладонью холод металла и жаркие линии гравировки, и опять открыл дверь.

Панорама земли, которую он ожидал увидеть — с такой немыслимой, ужасающей высоты — исчезла. Он смотрел на слова, которых не понимал. Не то чтобы не понимал совсем: это были Великие Буквы, но какие-то не такие…

Над словами было изображение какого-то экипажа без лошадей — автомобиля, на которых, предположительно, ездили люди еще до того, как мир сдвинулся с места. Внезапно стрелку вспомнились слова Джейка на дорожной станции, когда стрелок его загипнотизировал.

Быть может, такой экипаж — еще с ним рядом стояла, смеясь, дама в мехах — или очень похожий и наехал на Джейка в том другом, странном мире.

Это и есть тот другой мир, — подумал стрелок про себя.

Вдруг — панорама земли…

Она не изменилась, но она двигалась. Стрелок покачнулся. Голова у него закружилась, тошнота подступила к горлу. Слова и картинка ушли куда-то вниз, и теперь стрелок увидел проход между двумя рядами кресел. Кроме нескольких пустых, почти все были заняты мужчинами в странной одежде. Стрелок подумал, что это костюмы, хотя раньше ничего подобного он не видел. Штуки у них вокруг шеи, наверное, галстуки или шейные платки, но он таких тоже ни разу не видел. И вроде никто из них не вооружен. Роланд не заметил ни мечей, ни кинжалов, не говоря уже о револьверах. Что еще за доверчивые овечки? Одни читали газеты с мелкими-мелкими буковками и картинками, другие что-то писали на белой бумаге какими-то странными ручками. Он в жизни такие не видел. Но ручки — что? Вот бумага — это да. В его мире бумага шла на вес золота. Столько бумаги Роланд не видел за всю свою жизнь. Вот и сейчас один из мужчин вырвал листок из желтого блокнота и скомкал его, хотя исписал всего лишь половину на одной стороне, а на другой не писал вовсе. Как бы стрелок ни был болен, глядя на такое противоестественное расточительство, он ощутил приступ гнева и ужаса.

За креслами изгибалась дугой закругленная белая стена с рядами окон по обеим сторонам. Кое-где они были затянуты темными экранами, своеобразными ставнями, а в открытых виднелось голубое небо.

К дверному проему приблизилась женщина в одеянии, похожем на форменное, но, опять же, стрелок раньше такого не видел: ярко-красного цвета с брюками вместо юбки. Он видел то место, где ноги соединяются в промежности. Раньше он видел это соединение только у женщины обнаженной, но никогда — одетой.

Она подступила так близко к двери, что Роланду показалось даже, что она сейчас пройдет сквозь нее. Он отступил на шаг, умудрившись не упасть. Она смотрела на него с видом умелой, даже профессиональной предупредительности, так что сразу становилось ясно, что эта женщина не принадлежит никому, кроме себя самой. Но это нисколько не заинтересовало стрелка. А заинтересовало его другое, а именно то, что выражение ее лица ни капельки не изменилось. Как-то странно, что женщина — да и вообще кто угодно, уж если на то пошло — так ласково смотрит на немытого мужика, который и на ногах-то стоит еле-еле, с револьверами на ремнях, пропитанной кровью повязкой на правой руке и в джинсах, что смотрятся так, как будто по ним прошлись циркулярной пилой.

— Не желаете ли… — спросила женщина в красном. Стрелок не понял последних слов.

Какую-нибудь еду или напиток, — подумал он. — Это красное одеяние… это не хлопок. Шелк? Немного похоже на шелк, но опять же…

— Джин, — ответил ей голос. Это слово Роланд понял. И внезапно он понял еще кое-что:

Это не дверь.

Это глаза.

Звучит, конечно, как полный бред, но он сейчас смотрит на внутреннее убранство экипажа, который летит по небу. И смотрит чужими глазами.