Смерть - лучший учитель - Крис Войт

— Я здесь уже год, я не выдержу еще девять лет, — тихо произнесла Элька, закутанная в одеяло. От ее слов у меня по спине пробежал холодок.

— Ты сказала — девять лет? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Да, полное обучение длится десять лет. Не знаю, зачтут ли тебе эти полгода за полный или нет.

Я попыталась вздохнуть, но мне на грудь словно камень положили.

— Нет, этого не будет! — услышала я свои слова будто со стороны. — Пусть даже от меня отрекутся, я лучше буду мыть тарелки в каком-нибудь кабаке, чем тихо гнить изнутри в этой тюрьме! Я сбегу, и пусть я сдохну в канаве, но тут я не останусь!

После моих слов Элька словно ожила. Она подползла ближе и села напротив меня.

— Слушай, а может быть, нам вдвоем и удастся что-нибудь придумать! Одной тут не справиться!

Мы старались предусмотреть все, разрабатывая план побега. Но и учителя тоже были не лыком шиты. Они следили за каждым шагом, они продумали все. Высоченные гладкие стены, единственные и постоянно запертые ворота. Тех из учениц, что могли покончить жизнь самоубийством, например, из-за разлуки с любимым, селили в комнаты без окон на нижних этажах. А нам они отвели покои в самой высокой башне с видом на леса и луга, но с полной невозможностью побега. Смотрительница знала, что мы никогда не выкинемся из окна. Но она не учла тот факт, что мы немного сумасшедшие, а значит — способны на все.

Еще в середине зимы мы начали ткать гобелен к весенним экзаменам. Длинное полотнище должно было украсить одну из башен по нашему глобальному замыслу. На нем мы изобразили — точнее, искренне пытались изобразить, — конницу, возвращающуюся с поля боя и дам с цветами в руках, встречающих своих героев. Смотрительница утвердила эскиз, — благо, рисовать я умела хорошо, не то что шить и ткать, — и даже разрешила нам работать по вечерам в своей комнате. И мы это делали на славу, как девушки из работных домов, мы трудились сутки напролет за небольшим станком.

Мы с Эльзой много шутили, пока занимались нашим сомнительным творением.

— Слушай, а давай наоборот все сделаем, дамы в доспехах, мужики с цветами и ведрами с водой — то-то у всех лица вытянутся! — предложила подруга, не отрываясь от разноцветных нитей. Я рассмеялась.

— Идея хорошая, только спорим, до весны еще раз десять будут проверять, что и как мы делаем.

— Тоже верно, — грустно кивнула Эль, затем задумалась. — Слушай, я третью неделю думаю, а что мы будем делать, когда сбежим? Ну, после?

Я пожала плечами.

— Лидорианцы много странствуют, иногда сотни лет. Мы водим корабли, торгуем, воюем.

— О! Я хочу воевать!

Неожиданно Элька бросила свою работу и подбежала ко мне.

— Придумала! — шепотом проговорила она. — Ты слышала об Академии?

Я помрачнела от дурных воспоминаний о семье и кивнула.

— Мы пойдем туда, если нас примут, то и твоей, и моей семье ничего не останется, кроме как смириться! Академия своих учеников не выдает. Ну… а если не примут — пойдем странствовать в поисках своей судьбы! — с жаром уговаривала меня подруга. — Там преподает мой дядя, я кое-что слышала об этом месте. Там учат боевой магии, искусству войны и разным тайнам Вселенной. И женщин туда принимают на обучение.

Я задумалась. С одной стороны Элька была права: обучалась же моя сестра там на архимага. С другой — мой отец уже несколько раз отказал мне в праве там учиться. Он поддерживал тесные отношения с деканатом Академии, и если я объявлюсь там, то кто знает, может быть, они и сделают исключение ради короля Лидора. И выдадут ему блудную дочь в нарушение правил.

Но с другой стороны нужно определить хоть какой-то пункт назначения, чтобы не пропасть бесследно на дорогах. И хотя ни я, ни моя подруга не знали, как нам добраться до Академии, мы решили все-таки попытать счастья.

За работой быстро пролетели зимние месяцы и наступила весна. То, что у нас появилась надежда, дало нам силы пережить этот холодный и безрадостный период. Мы решили бежать в начале третьего месяца тепла, когда уже не так холодно ночевать в лесу, но еще не так жарко и можно идти весь день. Длинный гобелен был почти готов, когда однажды ночью мы закрепили один его конец на подоконнике, а другой скинули вниз, в пряную темноту весенней ночи. План был прост и безумен, чем он нам и понравился.

Мы заранее собрали вещи в маленькие мешки, ничего тяжелого: немного еды, украденные с кухни ножи и миски. Мы стащили с конюшни пару кожаных штанов, которые тут же и надели. Представить себе, как мы лезем в темноте над пропастью в кружевных серых платьицах с тремя нижними юбками — та еще самоубийственная комедия.

Я полезла первой, не столько из благородства, сколько из желания как можно скорее покинуть это место. Мы выбрали самый темный час, когда полуночный обход учителей уже окончен, а до побудки еще есть шесть часов.

По краям гобелена из грубой и шершавой ткани шла бахрома, поэтому спускаться вниз было не так уж и тяжело. Но то, что руки не скользили, было единственным плюсом. Дул прохладный ветер, не сильный, но на такой высоте любое, даже легкое покачивание могло стоить жизни. Я медленно сползала в кромешную темноту, стараясь сдержать свой страх. Вдали блестела гладь озера, шумел темный лес, а высоко в небе светили далекие и яркие звезды. В такой момент, когда ветер доносит запах цветущих деревьев и первой травы, особенно сильно хочется жить. И совсем не хочется отскребать свои мозги от земли, там, далеко внизу.

За мной следом лезла Элька, но, как и все эльфы, она почти ничего не весила и спускалась легко и быстро. Я, конечно, имела вес, но тоже отличалась от обычных людей. Я же все-таки лидорианка, поэтому мои руки еще не устали цепляться за бахрому гобелена.

— Эм, — тихо произнесла я. — Море кончилось, то есть, все, конец гобелена.

— Хм… — так же тихо ответила подруга. — Рано как-то, там до земли еще половина башни осталась.

Мне захотелось побиться головой о каменную кладку от выбора прыгать и разбиться или лезть обратно. Я сразу же выбрала первый вариант.

Гобелен рассчитывался по внутренней стене башни, которую он должен был украсить. Но кто же знал, что снаружи