На дне глубочайшей из впадин (СИ) - Susan Stellar

Глава 6. Пленник

Дэраэль долго вглядывался в лицо Касиада, пытаясь понять, врал тот или нет, поддельный документ или всё же настоящий. Касиад, в свою очередь, пристально рассматривал иллюстрации, по старинному принципу украшавшие старую желтоватую бумагу, и глаза его, пустые и расширенные, казались стеклянными. Он не двигался с места, и только воск со свечи в плошке, которую он держал над своей головой, мерно шлёпался на красное дно и оставался там застывать беловатой массой.

— Ты понимаешь? — поднявшийся взгляд Касиада был почти безумен. Он полыхал, словно бешеный огонь. — Вот она, правда, которую от нас скрывают! В мире есть ещё государство, мы не одиноки! — его голос взмыл на высокую ноту и зазвенел, как бьющийся хрусталь.

Дэраэль опустил ладони ему на плечи, вдавливая назад в пол.

— Я понял это и сам! А теперь не шуми, нас могут услышать!

— Точно, — поникнув, Касиад опустился на пол.

Ненадолго обоих обволокло молчание. Дэраэль, закусив кулак, тревожно бегал глазами по полутёмной комнате и прислушивался ко всем редким звукам, что производил Отдел писцов в такое позднее время, а Касиад бестолково смотрел на свои скрещенные руки. Свеча в плошке тлела рядом с ним, а он, словно оцепенелый, всё сидел на одном месте и даже дышал редко, словно бы он провалился в глубокий сон.

— Слушай, — вдруг ожив, прошептал Дэраэль, — ну хорошо, мы узнали, откуда пришёл этот человек, но что нам теперь делать?

Касиад встряхнул головой, его взгляд оказался затуманенным и непонимающим. Пряди волос, выбившиеся из-под форменной повязки через лоб, на которой был нарисован иероглиф — первый иероглиф из тех, что слагали название определённого отдела библиотеки. Пряди упали ему на лицо. Он развёл ладонями, бледный и оцепенелый.

— Не знаю, — тихо откликнулся он, — ведь мы даже не знаем, что сейчас происходит за Стеной. Какова гарантия того, что жизнь там лучше, чем у нас?..

Дэраэль метнул на него косой взгляд.

— Я не понимаю: ты хочешь сбежать отсюда?

Не отвечая, Касиад медленно поднялся и прошёлся от одного угла комнаты к другому. Чуть подрагивающие руки его были крепко сцеплены за спиной, а ресницы, прежде сомкнуться, трепетали, скрывая острый блеск в глазах. Гулкий стук его шагов раздавался громко, будто стук капель, падающих с потолка в пещере.

— Знаешь, — промолвил Касиад глухим голосом, — только не надо утверждать, что ты не хочешь того же самого. Здесь ты — преступник, за тобой ведётся охота. Вечно прятаться невозможно: тебя в любом случае поймают, а потом казнят, ты сам так сказал: помнишь, что по тебе плачет длинная верёвка?

— Помню, — пробормотал Дэраэль и резко засунул руки в карманы. — Как же я могу об этом забыть…

— Ну так и что дальше?

Резко повернувшись, Касиад обжёг его горящим взглядом, проникающим будто бы в самую глубь сердца, разрезающим его ножом.

— Там, — промолвил Касиад, — никто не знает о нашем прошлом. Можно начать свою жизнь заново, и если сделать это, а потом никому не рассказывать правды, то ни одна живая душа и не проведает о том, кем мы были раньше!

— Я это понимаю, конечно, — грустно согласился Дэраэль, — но в том и дело, что я это понимаю лучше тебя. Тебе хорошо живётся: ты писец в Отделе, у тебя стабильная зарплата, пусть и маленькая, комнатка, пусть и ничтожная, но всё-таки ты ночуешь не на улице, а это лучше, чем если бы ты жил как большинство жителей Сектора! — Дэраэль отвернулся, сжав руку в кулак, и добавил: — Если бы ты жил как я, ты понял бы… ты понял бы, что твоя жизнь — это ещё рай.

— Но я не могу больше так жить тоже, — возразил Касиад. — Я чувствую, что я достоин большего.

— Чего ты хочешь добиться по ту сторону Стены? — сурово бросил Дэраэль. — Что такого, ты думаешь, есть там, чего не хватает у нас?

— Ты плохо слышал? — усмехнулся Касиад. — Там есть природа. Ты видел тут когда-нибудь солнце? А видел ли траву? Неужели ты не хочешь столкнуться с ними вживую, а не на картинках? Почувствовать тепло на коже? Скажи, неужели ты хочешь навсегда остаться в этой дыре, где для твоей жизни нет никакого просвета; где ты просто ничтожество, обречённое быть повешенным и утопленным в реке, чтобы некому было оплакать твой прах?

Дэраэль стоял у единственного крошечного окна, неподвижным взглядом обводя пространство под стенами Отдела писцов. Касиад молчал, глядя на Дэраэля сердито, с вызовом, и всё-таки с ноткой надежды, костяшки его пальцев, прижавшихся к ладони, напряглись и побелели.

— Я не знаю… возможно, там меня ожидает то же самое, — тихо сказал Дэраэль.

— Так что, нельзя теперь и попробовать?

Касиад потянулся к нему навстречу, призывно и пламенно сверкая глазами. Но Дэраэль, развернувшись, лишь молча побрёл к выходу из помещения. Каблуки его сапог, испачканных в вечной секторианской грязи до голенища, резко и сухо перестукивали по гулкому полу. Чуть скрипнула дверь, качнулось пламя свечи, и Дэраэль обернулся. Лица его снова не было видно: только глаза и узкая полоска кожи проглядывали меж шейным платком и капюшоном.

— Для этого придётся перебраться через стену. Но, к твоему сведению, это не так уж и легко. Нам нужно будет встретиться ещё, чтобы поговорить об этом. Прошу тебя прийти ко мне завтрашним вечером; ты знаешь, где моя берлога. Я не могу больше доверять этому месту.

— Д-да… — радостно запинаясь, откликнулся Касиад. — Конечно, я знаю! Я приду, принесу все планы! Обещаю, что я сам отсюда выберусь и тебя вытяну тоже! А если у нас что-нибудь там не заладится, мы так же тихо вернёмся и попробуем начать здесь новую жизнь.

— Это не так просто, как ты думаешь, — откликнулся Дэраэль и, приоткрыв дверь, выскользнул в коридор, оставив Касиада одного напротив догорающей тонкой свечи, вокруг которой на красном дне блюдечка растёкся уже затвердевающий воск.

Глава 7. Майту ищет ответы

Она проснулась в то раннее утро, когда солнце ещё не взошло, а ночная темнота уже понемногу начинает уползать с неба. Учитывая тот факт, что в Секторах солнце никогда не выглядывало из-за горизонта, различить времена суток становилось вдвойне труднее. Тем не менее, Майту обладала этой способностью и поэтому всегда вовремя приходила на работу. Она появлялась в коридорах Отдела первой из охранниц и уходила последней; случалось, что оставалась ночевать во вверенном ей зале. Она никогда не забывала о несчастливой судьбе своей старшей подруги, понимая, что сама может последовать за нею.

Хуже всего было то, что Майту совсем ничего не помнила о своём вчерашнем дежурстве — совсем. Она очнулась лежащей ничком в зале, который ей поручено было охранять, и только кончики её ботинок выглядывали из-за края высокого пыльного стеллажа, а голова её болела, будто бы разрываясь от похмелья. Но Майту была уверена, что ничего не пила: она предпочитала держаться подальше от алкоголя, зная, до какой степени скотства доводит тот людей. Вдобавок, у неё было слишком мало денег, чтобы тратить их на выпивку, и она ни за что не стала бы прикладываться к горлышку во время дежурства. Ей казалось, что она забыла нечто очень важное, и резкая головная боль, возникавшая при попытке вспомнить, ускользающие от взора мутно-тёмные картины подтверждали, что она не ошибается. Её тревожило абсолютно всё, что она видела; не находя себе места от беспокойства, она обошла весь зал по кругу несколько раз, даже сбегала к Дежурным и взяла у них на время несколько новых отточенных кинжалов, пропитанных смертельным и для слона ядом. Кто такие слоны, Майту не знала, поскольку никогда не видела их в пределах Сектора, но разумно предполагала, что это должны быть очень большие и сильные животные. В этот раз начальником Дежурных оказался Тесоро, но даже его присутствие не смогло заставить её съёжиться и отступить, как она это обязательно сделала бы раньше. Майту потупилась перед ним, таким огромным и могучим, чувствуя, как его глухая и настойчивая, мрачная мощь вжимает её в скользкий каменный пол. Обычно в Отделе царствовала беспорядочная катавасия, в эпицентре которой носились старательно притворяющиеся усердными надзиратели и уборщики, но в тех местах, что занимали Дежурные, не было места ни одной пылинке, ни одному лишнему звуку. Дежурные предпочитали молчать — их пронзительных взглядов было достаточно, чтобы заставить даже очень храброго человека испуганно оцепенеть. Они были настоящими хранителями тайн Отдела, они умели многое такое, о чём Майту оставалось мечтать, знали то, о чём она и не подозревала, совершали то, в страхе перед чем она немедленно отступила бы.