Идущий вопреки (СИ) - Ра Дмитрий

Набрав полную грудь воздуха, я как можно более зловеще произнес:

— Прошу вас простить меня за беспокойство. Могли бы вы опустить оружие? Я к вам с выгодным предложением, — к счастью, голос не подвел, и я смог выговорить все без запинки.

Кучерявый человек пошел на меня, подняв над головой свой огромный меч. Страх обуял меня. Разум стал выплескивать стремительный поток уже бесполезных мыслей. Почему? Почему, черт побери, стеклянный шар, что патетически называется сферой страха не подействовал? Я приблизительно знал, что вещество в нем называется холецистокинин и добывалось оно из кишок каких-то диких животных. При взаимодействии с катализатором — белым порошком в шаре, оно, распыляясь в воздухе, вызывало чувство страха и паники у тех, кому не посчастливилось его вдохнуть. Даже если не стимулировать этот страх так, как это сделал я, когда передразнивал хохот здоровяка и скакал, словно дикая лань, вокруг привала, то чувство тревоги все равно не позволило бы ему с такой уверенностью бросаться на неизвестную угрозу. Неужели, он настолько туп, что с детства забыл развить в себе чувство самосохранения? Невозможно…

— Замри, идиот!!! — сорванным голосом на весь лес проорал гнум и громила замер в паре шагов от меня. Тень от его меча, поднятого над головой, легла на мои плечи, немного не дотянувшись своей хваткой до уязвимой шеи.

На гнума было жалко смотреть. Белоснежный цвет лица было не скрыть мраком леса. Дрожь по всему телу не позволяла устоять в боевой стойке. Человек Тарек замотал головой то в мою сторону, то в его. Несмотря всю свою тупость, было видно, что он заметил странное состояние своего друга и это хоть и немного, но заставило его задуматься… Но почему же он сам не испытывает страха? Я никогда не слышал о такой сопротивляемости сфере страха. Любое существо испытывает чувство надвигающейся опасности. Даже у дождевого червя есть схожие этому инстинкты.

Человек с гнумом, как будто бы, на мгновение, забыли обо мне и устроили словесную перепалку. Гнум боялся и пытался уговорить коллегу по несчастью от глупости. Человек же попал в крайне непонятную для себя ситуацию и пытался соображать, что, несмотря на абсурдность, полностью отключило его способность двигаться.

Уличив момент, я начал усиленно соображать. Возможно, сейчас у меня валил дым из ушей, но я этого не видел. К счастью, бандиты отвлеклись друг на друга. Организм отказывается меня слушаться. Все силы уходят на то, чтобы не впасть в беспамятное забвение прямо здесь. Сейчас со мной бы справился и ребенок, вооружившийся палкой. Единственное, на что я все еще был в состоянии — это говорить. У меня есть пять-десять минут, чтобы уговорить эту крикливую парочку сделать то, что мне надо. Слова — мое оружие и спасение сейчас. И если я не справлюсь, то погибну.

— Приветствую э-э-э… премногоуважУемый путник. Меня кличут Харном, а моего безмозглого друга — Тарек. Мы здесь по очень важным делам и никому… хм-м-м… ну вообще не мешаем и это… как бы и не планировали. Кто ты и о каком предложении ты говорил, брат? — слова гнума прозвучали словно согревающий бальзам на разломанное и вымотанное тело. Я попытался улыбнуться, но боль отдалась в челюсть и получился неприятный оскал. Плохо. Иногда мимолетная улыбка или многозначительный жест может решить судьбу целого государства. «Если выживу — обещаю натереть лицо крапивой и неделю тренироваться мимике и жестикуляции перед зеркалом», — ухмыльнулся я про себя своей гениальной идее.

Я попытался сказать, но не смог. Язык меня не слушался. Колоссальными усилиями я выудил из походной сумки мешочек с монетами. Теперь нужно передать его как-то гнуму.

Я прикрыл глаза и отключил свое сознание. Мне нужно совсем немного времени.

Леса нет. Врагов нет. Меня нет. Есть сила, мощь, величие… боль. Боли не должно быть. Я прошу уйти боль хоть на мгновение. Я очень люблю боль. Я благодарю ее за то, что она есть и предупреждает меня об опасности для плоти. Страх. Страха нет. Страх это корень всего сущего, что можно назвать пагубным мышлением. Страх — это зависть, потому что ты боишься, что у другого больше чем у тебя. Страх — это ревность, потому что ты боишься, что у тебя отнимут любовь. Страх — это лень, потому что ты боишься действовать. Страх — враг мысли и враг моего Я…

Я открыл глаза. Я смог выудить лишь малую крупинку силы. Моим подсознанием слишком сильно завладел самый страшный враг любого Мага — Страх. И эту толику силы я израсходовал на то, чтобы мимолетным движением кисти руки с вывихнутым пальцем отправить к ногам гнума холщовый мешочек с десятью золотыми монетами. В пальце неприятно хрустнуло, боль затмила глаза и какое-то мгновение я ничего не видел. Я погружался во тьму… она ждал меня так долго…

Встать!!! Я сжал кулак с повисшим пальцем и с хрустом вставил сустав на место. Боль и прилив злости в кровь сделали свое дело. Глаза прозрели и горели огнем, на лице проявилась дикая гримаса. Последнее и самое нестабильное средство выполнения задания Академии Хронистов — контролируемый гнев разрастался в груди. На былую вежливость сил уже не хватит.

— Там десять золотых монет… Отправляйтесь обратно в таверну и ждите… Получите еще двадцать золотых монет… Дело простое… Выполните — обогатитесь и уйдете куда хотите… Ослушаетесь — умрете… Без вопросов… Ступайте… — монолог получился очень обрывчатый, но выговорить эти, уплывающие во мрак сознания, отрывки мысли удалось без запинки. Обессиленное тело страдало, но гнев отчаянно хотел рвать плоть своих врагов. Разум держал эти чувства в стальных оковах.

В недоумении человек приоткрыл рот, а гнум захлопал ресницами. Казалось бы, Харн совершенно забыл, что мгновение назад он трясся от страха. Топор бессмысленно обвис в руке и царапал своим навершием землю. Мало кто смел когда-либо говорить с ними в таком тоне, да еще и угрожать расправой.

— Да я тебя!.. — очнулся Тарек и шагнул в мою сторону. Тень от тяжелого меча черканула по моей шее своим уродливым лезвием.

— Стой, Тарек… — тихо произнес Харн. Казалось, что гнум начал сходить с ума. Его лицо совершенно ничего не выражало. — Мы уходим… Будем ждать в таверне.

— Чегооо? — протянул Тарек, очередной раз останавливаясь на месте. — Да у него с собой еще двадцать монет. Замочим его и…

— Да послушай ты меня хоть раз в жизни, идиот!!! — взревел гнум. Если бы у меня были силы я бы, скорее всего, вздрогнул от такой неожиданной перемены в его голосе. — Ведешь себя как тупое животное. Хотя ты и есть животное…М-Ы У-Х-О-Д-И-М! — четко и по буквам выговорил он пораженному Тареку.

Харн нагнулся и поднял с земли походную сумку. Захватив с собой тлеющее полешко из костра, он развернулся и пошел на юг по уже протоптанному ими бурелому.

Тарек проводил непонимающим взглядом гнума и повернулся лицом ко мне. Страх! Человек долго смотрел на меня странными и казалось… умными глазами. Он решал, что ему делать. И он решил…

Уверенным шагом он наступал на меня и… нагнувшись, поднял походную сумку гнума и его второй топор. Сам Харн же сейчас плелся через бурелом кустарников с поклажей Тарека и лишь с одним топором, совершенно не обращая на это внимания. Одарив меня напоследок взглядом, в котором читалось только «ещё увидимся», человек широким шагом последовал за своим трусливым другом.

Я остался сидеть. Глаза не видели, рот не открывался, тело давно уже не слушалось. Все свои силы они отдали ушам. Уши слышали, что человек и гнум в пол-лиги отсюда и не планируют возвращаться. Тело завалилось на бок… Тьма поглотила меня… Я так давно ждал эту тьму…

Тук… Тук…Тук…

Спасибо тебе, Сердце…

Сегодня я выжил…

Глава 2. Кавасар

Редкие лучи солнца пробивались сквозь кроны исполинских деревьев. Запах тлеющих углей и утренней росы приятно отдавался в груди. Холод, на который я, по началу, не обращал внимания, морозил руки. Теплый пар изо рта говорил диким обитателям леса, что скрюченный тюк темной ткани на земле у прогорелого костра — живой.