Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1
— До границы немного осталось. Потерпи. Как только проедем, я тебя выпущу.
Если проедут. Если их пропустят. Если на том кордоне не засели, извещенные Шаком стражники. Да мать ее ети! Что же делать?
Все. Кибитки встали. Саня разобрал шаги. За ними — сразу несколько голосов:
— Выворачивай короба.
— Давай подорожную.
— Девчонка не продается? Я бы купил…
Вооруженные люди окружили повозки. Саня ненароком накололся на собственный коготь, чуть не вскрикнул и накрепко прикусил язык. От второй кибитки послышался смех Сольки. Девушка заливалась, будто ее щекотали.
— Может, без досмотра обойдемся? — мирно предложил Шак. Только-только все свернули и уложили. Опять разворачивать — на полдня работы. Договоримся, начальник?
— Что везете? — последовал таможенный вопрос, заданный, впрочем, без всякого нажима.
— Декорации, инструменты, припасов немного, одежду. Ты же нас на въезде проверял. А из вашего княжества много не вывезешь. Разве сахар. Только он нам не по карману. Смотри, если хочешь…
Шак недвусмысленно давал понять: если полезут проверять и выворачивать сундуки, мзды не получат.
— Вы на дороге кота не встречали? — поинтересовался один из стражников.
— Собака в городе видел. Жук, ты дня три назад про кота говорил.
— Ну, — нехотя откликнулся собака.
— Какой он с виду?
— Кот, как кот. Лохматый. Меня заметил и в подворотню убежал.
— Да, — засмеялся Апостол, — с нашим собакой коты не очень ладят. Скорее наоборот. А что кот натворил?
— Не знаем. В бумаге сказано: государственный преступник. Слямзил чего-нибудь…
— Или чужую сметану съел, — хохотнули в стороне.
Пауза. Пограничники отошли посовещаться. Стояли себе в сторонке и тихо бурчали. Кажется, вот-вот пронесет…
В этот момент со стороны дороги послышался стук копыт. Саня увидел, как приподнялась со своего места Цыпа. Скрипнула повозка, это дернулся Шак. Издалека закричали, приказали, стоять.
— И так стоим, — отозвался Апостол.
— Где начальник караула?
— Я здесь?
— Арлекинов проверили?
За сим последовала пауза. Не начальник, а полено! Нет, чтобы без запинки отрапортовать — замялся. А прибывший ту заминку уловил и скомандовал:
— Выворачивай манатки на досмотр.
Этого, пожалуй, не улестить. Тут другой интерес. Саня заметил, как Цыпа вытащила что-то из-под ног. Шак тоже. В щель, к которой кот припал одним глазом, предмет не поместился. Видно только, что узкий и длинный. Ножны предположил Саня и похолодел.
Кровь в ушах шумела так, что ничего другого некоторое время он вообще не слышал. А когда тупая пелена прорвалась, чуть не оглох от щебета и цвирканья. Похоже, над пограничным кордоном зависла целая туча птиц. Откуда их принесло? Только что ни одной не было.
Окруживших повозку людей сие явление тоже весьма и весьма заинтересовало. Они перестали хвататься за сундуки и мешки. В общем, отвлеклись. А отвлекшись, к изначальным своим намерениям уже не вернулись, потому что из тучи на них пролился дождь. Сначала зашлепали отдельные капли. Над головой совсем потемнело. Это Цыпа раскрыла зонт. За ней — Шак. Капель очень скоро слилась в единый, дробный гул. К нему присоединились человеческие голоса, оравшие все одно неистовое: "А-а-а!" Заржали лошади. Одна, так просто заорала. Потом — мяк! И только дробь подков по дороге. Из общего хора исчез один человеческий голос. Упал, значит, болезный с коня — или убился, или дух перехватило.
А дальше: Апостол тихонько чмокнул, лошади тронулись, повозка затрясла боками; Саню, само собой, приложило затылком. Телеги двинулись и уже через пять минут были на той стороне границы. Здесь стражник, даже не высунувшись из-под навеса, проорал:
— Езжайте, езжайте. — Поди, заметил, как стая воронков плавно переместилась за телегами, и сообразил: дождь из едкого дерьма вот-вот прольется на его голову.
Собственно княжествами западные регионы назывались только по традиции. В большинстве из них правили выборные советы. Рюх, в котором Саня учился грамоте, попутно метя пол, готовя обед и вытряхивая перхоть из учительского сюртука, являлся исключением. Давным давно эти разрозненные поселения объединились в автономию. Тут царили свои нравы. Даже на изданный новым герцогом всеобщий закон, тут смотрели сквозь пальцы.
Другое дело — восток. Там располагались ленные владения, обширные пустые, заросшие диким лесом пространства и домен самого герцога.
Еще дальше на восход солнца лежал воинственный Аллор. Кроме того, существовала, — не к ночи будь помянута, — Граница. Не просто межевая борозда с полосатым колышком, а предел, запирающий обитаемый мир с севера. Границей на ночь пугали непослушных ребятишек во всех без исключения землях, потому что никто не знал, что она такое на самом деле. Она просто была.
Прожив почти всю сознательную жизнь в глухом углу, на дальней западной окраине, кот от нее пока не сильно удалялся. Порядки в примыкающих к Камишеру землях были и понятны и терпимы. Юг опротивел раз и навсегда. На востоке побывать хотелось, но в одиночку туда было не добраться, а в артель к себе бродячего кота до сих пор не шибко кто и звал.
Тесный плен продолжался еще верст пять. Стая зловредных птичек по дороге отвязалась. Когда повозки, прокатив довольно далеко в глубь леса, остановились, кота вытряхнули на свет. Сам он… замешкался. Не дождавшись, добровольного явления из сундука причины всех бед, Апостол ухватил короб за ручки и одним рывком вывернул его из телеги. Саня полетел на траву вместе с книжками. Но — кот, так что, пришел на все четыре лапы.
— Ты уснул? — ехидно поинтересовался собака. — Мы тут на мыло изошли, а он дрыхнет.
Саня не стал отвечать. Сочтутся еще. Для начала надо было прийти в себя.
Тент на второй повозке стал сизым, с него кое-где капало. Борта обоих телег заляпаны, чепраки лошадей — тоже. В траве валялись два зонта. И на них толстым слоем лежало гуано. Воняло соответственно, хоть и подсохло. Шак, не давая коту разлеживаться, приказал:
— Бери антураж и тащи в речку, отмачивать. Стой! Тент не забудь. Сунь в воду, и камнями привали. До завтра выполощется, а что не выполощется, отстираешь.
— Сам стирай! — окрысился кот. Но не по тому, что противно было в одиночку дрызгаться с едким дерьмом — тон главаря не понравился.
— Что! — взревел Апостол. — Да я, знаешь, что с тобой сейчас сделаю?
— Стоп! Стоп! — выметнулся из телеги собака, — Котяра, я тебя как брата прошу: не заедайся. Ты, родной, ни фига не понял. И не надо пока. Иди себе, делай, что велено. Шак, брось оглоблю. Себя вспомни. Все! Разошлись в разные концы леса! Котик, только я тебя умоляю, быстро не возвращайся. Дай командиру отойти. Он тебя и вправду может приложить так, что мало не покажется.
Всю дорогу до речушки, которая бежала среди кустов за поляной, Саня черно злился. Решил даже, что покидает арлекиново добро в воду и по тем же кустам уйдет. Пусть потом ищут, если захотят навалять. Фиг его в лесу поймаешь.
Он продрался сквозь подлесок, оскальзываясь на плоских валунах, спустился к воде и только тут, освободившись от неудобной вонючей ноши, дал себе труд помыслить. В результате чего вышло: самое время возвращаться назад и подставлять шею под Шакову длань.
Стало муторно. Как ни крути, спасая его, они сильно рисковали. Не решись Шак нагло смыться с границы, переждала бы стража налет и вытряхнула кота-преступника из захоронки. Ему — усекновение хозяйства, им — высылка с конфискацией. То есть: мыкаться без лошадей, без припасов, без декораций. Так что — сиди, котяра, дерьмо отскребай. Хоть этим за добро отплатишь.
Он, наверное, до утра бы там полоскался. Но, во-первых, банально хотелось жрать — в животе урчало, как в дробильном барабане — во-вторых, со стороны поляны вдруг послышались довольно громкие, и какие-то лишние звуки. Будто там не четверо арлекинов на ночлег устраивались, а целый отряд. По шуму — народу на биваке сильно прибавилось. Наученный опытом длинного и трудного сегодняшнего дня, Саня, прихватив зонтики, в обход открытого пространства, покрался к своим кибиткам. Благо, уже пали густые сумерки.
За переплетением колючего шиповника и жимолости, за кустами крушины на косогоре росли высоченные в два обхвата дубы. Кот перебегал от дерева к дереву, скользил между стволами, высматривая, что делается на поляне.
Там в свете двух костров мелькали кони и люди. Человек десять, столько же животных. Один костер — свой. Второй — на дальнем конце поляны.
Кто-то еще решил устроить тут ночлег? Леса им мало! Или соблазнились веселым соседством? Кот метнулся к следующему дереву. Оттуда стала видна монументальная фигура Шака. Вожак стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока. За спиной — костер. Сцепленные повозки остались чуть в стороне. На одной Саня разглядел Сольку, узнал по длинным, светлым волосам. Собаки видно не было.
