Роберт Говард - КОГОТЬ ДРАКОНА. Сага лунных башен

— Ныне нет правителя, что смог бы носить кольцо Сета, — возразил Симон. — Как только ты наденешь его, ты умрешь.

— Вот поэтому я и намерен обратиться к твоим услугам, Симон-маг. Расскажи мне, как освободить кольцо от проклятия.

— Не знаю, возможно ли избавиться от проклятья, — сказал Симон. — Я даже не знаю и десятой доли всех возможностей кольца.

— Свобода и золото в уплату за знание, Симон. Думай, но думай быстро. Если снимешь заклятие, я оставлю тебя у трона в качестве личного лекаря.

Симон хрипло рассмеялся:

— Твоим придворным шутом? Только не я! Кроме того, ты не выполнишь своего обещания. Властители Рима лживы и коварны. Такими уж вы рождаетесь.

— Мое слово крепко.

— Твое слово… не считай меня дураком. Твое слово — ничто!

— Для тебя оно — все, чернокнижник. Все, что у тебя осталось. Без моей помощи ты сгниешь здесь или будешь распят на кресте, словно беглый раб или разбойник. Этого не будет, если ты избавишь кольцо Сета от проклятия. Я обещал свободу и богатство, и я сдержу слово.

— Что ж, тогда для начала освободи меня, — спокойно проговорил юноша.

— Не торгуйся, Симон. С твоей ли помощью, без тебя — я все равно сниму заклятие с кольца. В твоем же положении глупо пререкаться с будущим императором. У меня есть слуги повсюду. Они смогут проследить и твой путь, и докопаться до причины, что побудила Диомеда послать воров в Египет. Если ты облегчишь мне жизнь, то я не останусь в долгу. А теперь — говори быстро, или Макробий начнет ломать твои кости, одну за другой.

— Мне кажется, ты не оставляешь мне выбора, — вздохнул Симон. — Хорошо, я расскажу тебе о кольце, но задача твоя будет не из легких.

— Говори скорее.

— В храме Тота в Александрии есть древний свиток, называемый книгой Трисмегиста. Первая запись в ней сделана много тысяч лет назад могущественным чародеем Тот-Амоном, владельцем кольца. Мельком мне удалось заглянуть в эту священную реликвию. Жрец — хранитель книги позволил мне прочитать всего несколько строк, составленных из причудливых иероглифов. И все же я увидел достаточно. На этом свитке записано проклятие Тот-Амона. В книге Трисмегиста следует искать и противодействие заклинанию.

— Хорошо! — сказал Гаиус, лицо его засветилось от торжества. — Когда я стану императором, жрецы Египта не смогут отказать мне в этой книге. После смерти Тиберия я отправлюсь в Египет. И со мной будут мои легионы. Ты же пока оставайся здесь.

— Лгун, — прошипел Симон. — Вот она, верность слову?

— Когда кольцо станет моим и его чары не повредят моему здоровью — ты будешь свободным… Возможно… А теперь прощай, пожелай мне удачи, от нее зависит — увидишь ли ты свет солнца вновь.

Гаиус подал знак телохранителю, и они вышли из камеры. Дверь с лязгом захлопнулась за ними.

В бессильной ярости Симон закричал, гремя цепями. Но только смех тюремщика был ему ответом. Перестав кричать, Симон стал обдумывать план побега.

Многие потеряли бы надежду в таком отчаянном положении. Многие, но только не Симон. Когда-то он изучал искусство мгновенного исчезновения, практиковавшееся в древности персами-огнепоклонниками. Искусство это вселяло страх в восточных правителей — под его покровом кинжалы убийц не раз находили горло коронованной жертвы. Симон достиг в этом искусстве определенного мастерства.

Внимательно изучив свои оковы, Симон обнаружил, что они состоят из одной цепи, обвивавшей его тело, словно стальная змея. Цепь была продета в стальные кольца, прочно засевшие в каменных плитах пола. Заканчивалась цепь массивными кандалами на его запястьях и лодыжках.

Пальцы левой руки Симона ощупали огромный висячий замок, ключ от которого он видел на поясе горбуна. Пожалуй, только кузнечный молот мог бы разбить его.

Казалось, нет никакой надежды на спасение, но разум мага не мог признать поражения. Несколько часов Симон лежал без единого движения, в то время как различные планы кружились в его голове. По большей части все они были невыполнимы.

Каменный пол темницы был холодным и серым. Со стен капала вода, цепь давила на тело, вызывая боль в костях и мышцах. Из коридора доносились приглушенные крики и шарканье горбуна. Симон думал, что через несколько часов он будет кричать так же, как другие жертвы этой темницы, и смеяться, как безумный тюремщик.

Его начал грызть изнутри ужасный голод. Однако Симон никак не мог преодолеть отвращения, которое вызывали помои, которые принес горбун. К этому времени помои остыли, покрылись толстой сальной коркой.

По всей комнате были разбросаны кости и полуистлевшие объедки. Очевидно, заключенных кормили остатками той еды, что подавалась солдатам. Когда Симон все же попытался есть, оказалось, что цепь не позволяет дотянуться до миски. Руки же его были широко раскинуты в стороны и удерживались цепями. Он громко выругался. Юноша ясно представил себе все издевательства, на которые обрек его племянник императора. Ненависть к тюремщику — отвратительному горбуну буквально душила Симона.

Он пошарил руками вокруг себя, натыкаясь пальцами только на огрызки и мелкие кости.

Внезапно странное волнение охватило юношу. Предмет, который он нащупал, оказался довольно плотным и не рассыпался при первом же прикосновении. Это была обглоданная крысами кость — скорее всего, бедро зайца. Кость вселила в него надежду на освобождение.

Он долго извивался, проклиная хитроумного горбуна — еду до рта донести было нельзя, а ощупывать замок — можно. Впрочем, это хитроумие и подвело тюремщика. Симон невероятным усилием, сломав пару ногтей, отщепил от огрызка узкий кусок кости.

Этим жалким орудием он атаковал замок. Жирные пальцы скользили по холодному металлу, но Симон справился с задачей. Час за часом он старался открыть замок. Наконец что-то щелкнуло внутри, и Симон тяжело перевел дыхание. Потом он начал осторожно освобождаться от цепи.

Довольно долго Симон приводил себя в порядок, разминая затекшие руки и ноги. Потом он снова лег на пол, придав цепи первоначальный вид. С терпением азиатского отшельника он стал ждать своего мучителя.

Наконец под дверью появилась узкая полоска света. Раздались шаркающие шаги и мерзкое хихиканье. В замке проскрежетал ключ и вошел горбатый тюремщик, неся в руке ведро с объедками. Он засунул факел в стенное кольцо и повернулся к узнику.

Симон с ужасом понял, что находился в заточении целые сутки — ведь горбун говорил, что кормит узников только раз в день.

— Привет, чернокнижник. Вот твоя еда. Кажется, первая порция тебя не слишком вдохновила. Мой тебе совет — ешь, иначе ты лишишь меня бездны удовольствий своей скорой смертью. Пожалуй, я ослаблю тебе цепь.