Наталия Белкина - Наместник

— Яр Косовей.

Все расселись в отдалении друг от друга, и воцарилась тишина. Мне стало страшно и любопытно одновременно. Невозможно было предположить, что будет дальше.

Право первого слова, несомненно, должно было принадлежать Хозяину. Без всякой торжественности или даже приподнятости тона, он произнес:

— Все вы знаете, зачем мы здесь собрались. Не так давно случилось нечто невероятное: человеку снова удалось увести заветный скипетр из-под носа моих наместников.

При этих словах Василиса снова презрительно посмотрела на меня. Интересно, знала ли она, что я теперь играю ту же роль, что и она когда-то, унизительную и жалкую роль подставного игрока.

— Но на этот раз, — продолжал Саргон, — человек овладел и силой, таящейся в нем. И чуть было не получил власть и бессмертие. Вам не любопытно узнать, почему же человек добровольно отказывается от всего этого? Беатриче, объясни нам.

Я пожала плечами.

— Кто же решиться убить невинного ребенка, даже ради власти и бессмертия, — сказала я тихо, хотя голос мой раздался где-то в высоких сводах потолка, и эхо разнесло его по всему огромному залу.

— Говори за себя, — ответил Саргон. — Ведь многие из твоего племени, на моей памяти, и не такое могли совершать. Не правда ли Иродиада?

Он глянул на Василису, и ее и без того раскрасневшееся от злости лицо стало беспокойно алым.

— Совершенно напрасно пытались многие разбудить в этой женщине любовь, страсть, нежность или просто сострадание, — произнес он с расстановкой и покосился на Ю-Ю, который с растерянным видом рассматривал пол. — Ей не знакомо даже такое примитивное чувство, как мстительность. Ведь за власть она продала свое сердце, и теперь у нее нет ничего дороже этой власти. Она была готова даже убить. Не так ли, Фиона Игнатьевна?

— Да, Саргон, это чистая правда. Она хотела убить моего сына. Всех обманула, и меня заставила обманывать.

— Это не хорошо, Иродиада. Все это ты задумала в тайне от меня. А где же Горгона?

— Ее убила эта девчонка, — зло ответила та.

— Вот эта девчонка? Которая не владеет мечом, не обладает силой? Беатриче, как же ты смогла такое сотворить?

— Я защищала свою жизнь и жизнь своего друга, — уверенно произнесла я, так как правда была на моей стороне. — Но убивать ее я не хотела. Так получилось.

— Что ж. Это делает тебе честь. Убить пса-духа не всякий сумеет, — сказал горбун, со значением прищелкнув языком и снова обратился к Василисе:-Это ты приказала своей собаке убить действующую Первую наместницу?

— Я хотела, как лучше! — испуганно закричала та. — Ведь никто из людей не имеет право захватывать скипетр. Разве не так?!

— Так. Но ты не имела право решать это за меня, — с ледяным спокойствием возразил Саргон.

Василиса вскочила. У нее началась истерика.

— Не хочешь ли ты сказать, что…

— Да! — перебил ее Хозяин. — Именно это я и хочу сказать. Я лишаю тебя бессмертия и высылаю из этого мира навсегда. Отправляйся к своим!

— Саргон! Ты не можешь, — вскричала Василиса, изображая на лице античные страсти. — Вспомни! Я же оказала тебе когда-то неоценимую услугу!

— Очнись, дорогая, когда это было? Твоя неоценимая услуга, пережеванная до романтической чепухи, уже несколько тысяч лет пылится в недрах священного писания. Убирайся. И возьми назад свое сердце, оно тебе там пригодится.

Саргон вскинул руку, и маленький огненный шарик пронесся с шипением через зал и влился в грудь Василисы, не оставив никакого следа на одежде. Она тут же рухнула на колени и, закрыв лицо руками, громко разрыдалась. Должно быть много слез накопилось у нее с тех пор, как она стала бессердечной. Даже мне в этот момент стало жаль ее, и я на минуту позабыла о своей собственной судьбе.

К ней подошли двое сатурнионов и, взяв под руки, поволокли из зала. Василиса не смела сопротивляться и обреченно висела на руках. Я представила, что возможно и меня так же вот будут изгонять отсюда. Но я уж, конечно, не буду так унижаться.

За все это время Гавр ни разу не повернулся в мою сторону и седел мрачный, как грозовая туча. Меня его состояние настораживало и пугало. Однако, все происходящее не позволяло целиком сосредоточиться на этом. Лютый Князь обращался к доктору:

— Мне следовало бы рассердиться на тебя и твою мать, за то что вы помогли занять трон наместничества человеку. Но ваши мотивы мне понятны, и я, так и быть, прощаю вас.

— Боюсь, что о моих мотивах ты неверно подумал, Саргон.

— Как? Ты так считаешь? Брось. Мне все известно о твоих безответных чувствах.

Ю-Ю опустил голову и спрятал руки за спину, став похожим на каторжника, потому что на его запястьях все еще были видны красные следы от кандалов. Это была поза смирения и повиновения для прислужников Лютого Князя. А ведь Ю-Ю когда-то служил ему.

— Ты непокорный и неуправляемый, Ундион. Потому что в тебе течет дикая человеческая кровь. И все же я предлагаю тебе снова перейти ко мне на службу. Что скажешь?

— Ю-Ю продолжал молчать, глядя в пол. Он совсем зарос, отпустил бороду, а волосы, похожие скорей на встрепанные перья, выросли почти до сутулых плеч. Зрелище было жалким, что и говорить.

— Тебе верно нужно подумать?

— Конечно, он согласен! — радостно вскричала Заварзуза. — Разве он может отказаться от такой величайшей милости!

— Погоди-ка, Матушка, — спокойно перебил ее Саргон. — Это ему решать.

— Нет. Мне не нужно думать. Я приму решение сейчас, — мрачно заявил Ю-Ю.-Я благодарен тебе за оказанное доверие, но не хочу снова доставлять тебе хлопот. Я такой, какой есть, и мне уже не измениться.

— Так ты отказываешься? И что же ты тогда намерен делать?

— Я снова уйду в Мир Людей.

Теперь Саргон, действительно, начал злиться. Его глаза засверкали, как у буйно помешенного. Сидя на корточках на своем троне, он был схож с гигантской хищной птицей со сложенными за спиной крыльями.

— Что ж! Дело твое! — заявил он. — Но знай: уйдешь к людям — лишу бессмертия навсегда!

Ю-Ю даже на миг не задумался и ответил:

— Значит, я буду смертным.

— Вон отсюда, — уже успокоившись, без нервов, произнес Лютый Князь.

Но тут вскочила Матушка:

— Нет! Саргон! Смилуйся!

Она бросилась к его трону со все прытью, какая могла только быть у маленькой старушонки, но путь ей преградили бесстрастные сатурнионы.

— Не лишай его бессмертия! Неужели мне придется наблюдать, как мой сын будет умирать!

— И что ж, — возразил ей Хозяин. — Тысячи женщин на земле каждый день оплакивают своих детей. Чем ты их лучше?

Матушка все еще пыталась просить сквозь слезы, но ее уволокли прислужники. За ней понуро вышел Ю-Ю.