Наталия Белкина - Гроза над Дремучим Миром

Белкина Наталия

Гроза над Дремучим Миром

Часть II

ГРОЗА НАД ДРЕМУЧИМ МИРОМ

С тех пор как Яр Отшельник вернулся в мир людей, восточная граница Дремучего Мира осталась без защиты. Дремучие забыли, что когда-то она была самой опасной, ведь за все то время, что она находилась под надежной охраной невидимки, оттуда не поступало тревожных вестей. А между тем Яру неоднократно приходилось предотвращать шпионские вылазки приспешников восточного наместника, который отличался агрессивным нравом и территориальными претензиями ко всем своим соседям. Это был Хамсин — наместник Медных гор.

Он был титаном, как и Гавр, но ненавидел Демиурга неистовей и непримиримей, чем все остальные наместники. А еще по одному ему лишь известной причине он неистово ненавидел людей, порабощал их и использовал в своих личных целях. К людям он не имел ни жалости, ни сострадания. Он не особенно почитал даже самого Лютого Князя, и Саргон почти не имел над ним власти.

Хамсин имел самую большую и злобную армию, притом, что обладал очень небольшой территорией. Места ему явно не хватало, зато амбиции росли с каждым веком. И вот перед ним явился реальный шанс и план захвата Дремучего Мира, пока Гавр, занявшись своей новой игрушкой, оставил восточную границу без защиты.

ГЛАВА 1

Беатриче поселилась в Дремучем Мире, и в нем наступили, наконец, покой и благоденствие. Гавр как будто стал чуть менее суровым и заносчивым. Но он изменился отнюдь не впервые да и не вдруг. Его характер преображался так же медленно, как совершала свои движения земная кора и так же неотвратимо, как наплывали с севера на юг могучие ледяные глыбы.

Гавр будто бы обрел покой. Но покой странный. Это пугало и настораживало Беатриче. Это было не то непредсказуемое спокойствие потухшего вулкана и не безразличная успокоенность закончившего свои суетные дела властителя. Это был тот самый навязчивый покой, за которым вскоре приходит скука. Памятуя о разговоре с Саргоном, она боялась, что Гавр заскучает и она ему надоест. Она раздумывала над этим и пыталась изобрести нечто такое, что могло бы хоть немного разбавить меланхоличную идиллию.

— Ты знаешь, что я люблю тебя больше жизни? — спрашивала она Гавра.

— Да, — отвечал он сурово и мрачно улыбался.

Для него это был не секрет. Уже давно. Чем его можно было взбудоражить? Чего он не видел за столько веков?

Беатриче иногда ненадолго уходила в Тварный мир, чтоб навестить родных, в том числе и Отшельника. Она все еще брала у Яра уроки.

— Ты делаешь большие успехи, — говорил ей дед, увертываясь от настойчивых и порой небезопасных ударов своей внучки, — или это я становлюсь старее?

— Конечно же, первое, — скромно возразила Беатриче. — Разве не заметно?

— Ну, хватит, устал…

Яр присел на скамью.

— Не подумай, что гоню тебя, но тебе не кажется, что Гавр уже заждался? Ты здесь почти сутки.

Бет вздохнула.

— Раньше он начал бы скучать уже через десять минут, а сейчас…Он и не заметит, пожалуй.

— Неужели между вами пробежала черная кошка?

— Да нет…нет. Все хорошо, только…Я будто чувствую: он скучает. Кажется, я ему надоела.

— Тебе только кажется.

— Не кажется… Знаешь, он ведь ни разу не говорил, что любит меня… Все потому, что не может солгать…

Яр обзавелся семьей. Ладо помогла ему найти славную женщину, которая когда-то в авиакатастрофе потеряла мужа и сына и чудом спаслась сама. Она сумела родить Отшельнику двух, на зависть молодым мамашам, здоровых и крепких мальчишек. В два года они выглядели на четыре, были выносливы необыкновенно и один в один походили на своего отца.

— Зная, что ты любишь пускаться в разного рода приключения, хочу предупредить тебя, — сказал Яр.

— Ты о чем?

— Я по твоим глазам вижу: ты что-то задумала. Прошу только, не натвори глупостей.

— Ладно, — пообещала Беатриче.

У нее в голове действительно созрела смелая мысль, но пока еще не успела оформиться в реальный план действий. Даже Троя ничего не знала сначала. Да и сама Бет все еще сомневалась…

— Я, между прочим, волнуюсь, — сказал Гавр раздраженно, когда она вернулась в Дремучий Мир.

По его тону, однако, это было не слишком заметно. Беатриче это сразу уловила.

— Не надо лукавить, — спокойно возразила она. — Хотя, наверное, тебе очень хотелось поволноваться, но ты ведь уверен во мне и в том, что я могу за себя постоять.

— Я волновалась вовсе не из-за того, что с тобой может что-то случиться.

— Ну-ка, ну-ка. Ты действительно переживал? Из-за чего же?

Гавр нахмурился, не желая излишне сентиментальничать, и ответил коротко:

— Ты можешь не вернуться домой.

Бет даже вскрикнула, радуясь этим словам и не скрывая своего ликования. С разбегу запрыгнув к нему на руки, она повисла на его шее и прижалась к жесткой щеке. А через минуту тихого безмолвия осторожно спросила:

— А что если я действительно не вернусь?

— Я отправлюсь тебя искать.

— Ты так говоришь, потому что знаешь, что я хочу услышать.

— А я знаю, что ты знаешь.

— Тогда, к сожалению, этот разговор, как и все прочие, бесполезен, — с печальной иронией произнесла Беатриче и встала на ноги.

— Ты стала сомневаться во мне?

— Нет! Что ты…

— Не пытайся меня обмануть. Ты же знаешь, что это невозможно.

— Я не сомневаюсь, нет. Просто мне кажется, что ты начал скучать.

Гавр сделал удивленное лицо.

— Скучать!? За столь долгую жизнь я пережил столько всего, что — то, что ты называешь скукой, для меня отдых. К сожалению, краткий.

— Краткий? Ты о чем?

Наместник сдвинул брови и пробурчал:

— Ладно, не бери в голову…Знай только, что я отнюдь не скучаю, а радуюсь желанному отдыху.

— Да, я понимаю, — грустно ответила Беатриче и снова вспомнила разговор с Лютым Князем.

"Он лукавит", — подумала она и послала Гавру самую искреннюю и преданную улыбку, на которую только была способна.

Саргон даровал Беатриче бессмертие, но лишь до тех пор, пока это будет нужно Гавру. Ведь она была его женщиной. Кто знает, что лучше: не думать о времени, потому что оно не властно над тобой или со страхом считать уходящие навсегда секунды и каждую из них почитать за драгоценный алмаз, живя полной небессмысленной и небесполезной жизнью.

Беатриче было уже двадцать лет, и ее все чаще посещали подобные мысли. "Уж если тебе дана вечность жизни, то нужно сделать так, чтоб эта вечность не стала тоскливой, и не захотелось прожить вместо не лишь один счастливый день", — так рассудила она. И решилась.