Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

— Да, ладно тебе, не переживай, — вмешался сердобольный Гиня. — Тоже мне проблема. Слетаешь домой, покажешься мамке и к нам, обратно. Мы даже до гор дойти не успеем.

— Да, не пустят меня! Знали бы вы, какая она. Если что в голову вбила, то все, только по её воле и будет. Я и так отца еле уломал поперек неё пойти, — Веровек горестно вздохнул и покосился на приближающийся клин.

По счастью, ни драконы, ни их седоки еще не успели заметить лагерь, который они совсем недавно разбили на опушке леса, отправив Шельма с Муравьедом за хворостом.

— Слушай, Ставрас, — обратился красный масочник к лекарю, — но, может быть, можно что-нибудь придумать? Не сдавать же мальчишку на руки матушки.

— О чем это вы? — из леса вышел Шельм с охапкой хвороста в руках, а за ним и Мур.

— А ты взгляни на небо, — горько вздохнул Веровек. Казалось, что он даже разревется готов от досады.

Шут последовал его совету, увидел драконов, которые вот-вот должны были их заметить и, отбросив в сторону ветки, резко обернулся к Муравьеду.

— Мур, подсоби, а? — попросил он.

Веровек вскинул голову и растерянным, но полным надежды взглядом уставился на кузнеца. Тот покосился на него, потом перевел взгляд на Гиню, тот улыбнулся и кивнул. И в единый миг не стало вокруг них ни опушки, ни леса, лишь бескрайнее круглое поле молодой, золотистой ржи с яркими пятнами красных маков. Правда, и Муравьед куда-то подевался, но этого Веровек даже не заметил.

— Но они же нас теперь точно увидят! Мы же у них как на ладони!

— Эх, братец, братец, — покачал головой шут, кладя руку ему на плечо.

Гиня и Ставрас так вообще занимались своими делами. Костер разводить не стали, но расстилали одеяла и вынимали приготовленные на сегодня харчи.

— Вот скажи, — продолжил тем временем шут, вместе с королевичем наблюдая, как драконий клин кружит над неизвестно откуда взявшимся полем в явном недоумении, — и в кого ты у меня такой необразованный, а?

— Вместо того, чтобы издеваться, — не выдержал Веровек, — лучше бы объяснил все толком. Они что, нас не видят?

— Не видят, — подтвердил шут.

— Почему?

— Потому что Муравьед Сиявич не хочет, чтобы нас видели, усек?

— Да, но Мур-то здесь при чем?

— При том, дорогой братец, что кто-то совсем обленился, так что, даже книжку, что я ему подсунул, прочитать не соизволил.

— Я не обленился, просто…

— Просто, что? Думаешь, было легко у библиотекаря дворцового этот фолиант выпросить? Я сам, когда его читал, зачитывался. И тебе принес, думал, не лишним будет, а ты…

— Я не хотел, просто… — Веровек смутился, покраснел, но все же пояснил. — Я его по ночам читать пытался, ну, пока ни мамка, ни няньки не видят, а одна из нянек все равно заметила и маменьке рассказала.

— Да, ну и королева у вас, однако, — хмыкнул Гиацинт, поднялся и подошел к парням. Посмотрел на все еще кружащих над ними драконов, и спросил у шута: — А о чем хоть книжка?

— "Книга о тех, кто с человеком схож, но и не человек вовсе", — ответствовал Шельм. — Видел бы ты, как там нас с тобой расписывают! Я, прям, умилялся, когда читал. Но вообще, там не только про масочников. Вот ты, Веровек, до какой главы дошел?

— До буквы "г", — признался королевич. — Даже про вас прочитать не успел.

— Ясно, значит, и про природных оборотней тоже.

— Природных? Это которые в зверей, что ли, превращаются?

— Век, — притворно строго посмотрел на него Шельм, — ну, вот зачем прибавлять к оборотню прилагательное "природный", если это просто зверооборотень, а?

— А я почем знаю? — возмущенно бросил Веровек и отвернулся. Всегда неприятно чувствовать себя необразованным дураком, особенно, если учесть, что все присутствующие, кроме него, были в курсе, что подразумевал шут под словами "природный оборотень".

— Ладно, — примирительно махнул рукой Шельм, наблюдая за тем, как окончательно сбитые с толку королевские посланцы улетают дальше в сторону гор. — Не злись. Просто природный оборотень это, как и мы с Гиней, если верить книге. Конечно, человекообразное существо, но, по сути своей, человеком не являющееся. Он, в смысле оборотень, способен принимать облик ни какого-то животного, птицы, насекомого, как зверооборотни, а какого-то места. Например, поля, безлюдного хутора, небольшого лесочка. Муравьед, как видишь, на этот раз выбрал поле. Наверное, потому что ему в него проще обратиться, и спрятал нас, понимаешь?

— Муравьед? — королевич был в таком шоке от открытия, что просто не мог даже слово вымолвить. Так и стоял с приоткрытым ртом, оглядываясь по сторонам. А потом протянул руку к одному из колосьев, дотронулся и спросил полушепотом: — Это что же, все он?

— Да, — вместо Шельма подтвердил Гиня.

— И кем же он себя ощущает, полем?

— Каждым колосочком, каждой травинкой, — согласно кивнул масочник и сочувственно улыбнулся королевичу. Тот часто моргал и все еще пытался осознать новое открытие.

— А как вы тогда познакомились? — пробормотал он ошалело.

Гиня улыбнулся шире.

— О, брат, это долгая и занимательная история. Так что, может, для начала поужинаем?

— Сначала ужин, потом разговоры, — неожиданно раздался со спины королевича басовитый голос кузнеца. Все сразу же повернулись к нему и обнаружили, что опять стоят на опушке леса, а рядом с березами пасутся их кони.

Муравьед поймал на себе взгляд королевича, полный чего-то очень похожего на священный ужас, коротко хмыкнул и отвернулся. А Веровек клацнул зубами, получив подзатыльник от подошедшего Ставраса.

— Невежливо так на людей пялиться. Королевич, а элементарных вещей не знаешь, — строго отчитал его Драконий лекарь.

— Простите, — потирая ушибленный затылок, извинился перед Муром Век.

Тот лишь коротко взглянул на него и кивнул. Дескать, забыли. А после того, как все утолили голод, начали готовиться ко сну каждый на своем одеяле, правда, у Гини с Муром оно было общим, а вторым, свободным, они накрывались. Но даже Веровека, привыкшего за время путешествия к совместным ночевкам лекаря и шута, это уже давно не смущало. Правда, он все еще, впрочем, как и остальные, недоумевал, какая кошка пробежала между этими двумя.

Ведь теперь Шельм почти не заговаривал с лекарем, только в очень редких случаях обращаясь к нему. Тот же, в свою очередь, был непроницаемо спокоен и учтив просто до невероятности. Но все чувствовали, что неспроста это все, ой, неспроста.

Так вот, лишь тогда, под треск хвороста под языками пламени в костре Гиацинт все же рассказал, как бежал из дома, устав отбрехиваться от настойчивых уговоров совета Иль Арте сыграть не последнюю роль в предстоящей Комедии Масок, как они пафосно обозвали тайный план по захвату Драконьего Королевства. Как свои же настигали его, загоняя, как дикого зверя. Правда, не так уж и много среди масочников оказалось этих заговорщиков, но все они были очень и очень сильны. Ниже Арлекина там не было, даже Коломбин не жаловали, но им нужен был именно Гиня, долгое время изучавший драконов и в тайне разрабатывавший систему последовательных матриц именно для них. Одним из побочных продуктов его исследований стал особый магический яд, портивший крылья драконов. Хотя изначально Филлактет Шлим пытался создать эликсир для того, чтобы в случае, если дракон сбросит своего седока, тот мог бы какое-то время парить в воздухе и спокойно приземлиться. Он рассказывал все это, не глядя на Ставраса, боясь увидеть осуждение, ярость, неприятие. Но тот смотрел с сочувствием, а потом спросил: