Дмитрий Морозов - Гномий Клинок

— Давай попробуем первый вариант. В конце концов, я буду осторожен — большие куски породы на меня упасть не должны.

— Нет, слишком большой риск. Можно поступить проще: я могу создать это поле за тебя, но только если ты уступишь мне управление своим телом.

— Это как тогда, когда мы познакомились? Так в чём проблема? Давай!

Кристальный пепел вздохнул.

— Тогда всё было проще. Твоё сознание едва теплилось, побывав на самом краю. К тому же смертельные раны так ослабили тело, что и оно помешать мне не могло. Сейчас, когда ты уже многого достиг, Я не смогу добиться подобного без сознательной поддержки с твоей стороны.

— Так я не против. Действуй.

— Элан, это всё слова. Раскрой своё сознание, впусти меня в себя. Дай мне стать частью себя полностью. Впусти меня в свои воспоминания, детские мечты и грёзы, узнать о тебе столько, сколько знаешь ты сам — и даже ещё больше.

Человек задумался, потом с трудом кивнул.

— Ты и так знаешь обо мне достаточно. И если уж мы делим одно тело, то почему бы нам не разделить и воспоминания?

Теперь растерялся меч.

— Ты хочешь узнать о моём прошлом?

— А почему нет? Конечно, обо всёх твоих приключениях слушать, ни одной жизни не хватит — но узнать о том, что тебя волнует, что тебе дорого… Ведь это дорога в две стороны?

Кристальный пепел рассмеялся.

— Похоже, на этот раз мне повезло с хранителем. Ты умеешь думать, а это качество встречается не часто даже среди учёных, не говоря уже о простых смертных. Ладно, пока я буду работать — наслаждайся!

Огонь! Он ласкал обнажённое тело, и струи кристалла текли от его ласки. Языки бесконечно, ослепительно белого пламени казалось, входили в саму плоть будущего меча, застывая в вечности ярким сполохом энергий. Тяжёлые удары ментальных молотов превращались в едва заметные касания, выправляющие текущую лаву меняющегося клинка. Сила поднимала молодое неокрепшее сознание все выше, прочь из ещё несформировавшегося тела, прочь с планеты, где неведомые мастера создавали форму — в космос, к тысячам подмигивающих звёзд, наблюдающих за рождением своего сородича… Кометы обволакивали стремительно несущееся сознание, проходя сквозь него, однако успевая оставить на память частичку своего смеха. И когда показался предел — пустой и равнодушный, вечно закрытый от мира и его проблем, юный меч наконец ощутил своего истинного создателя. Огромный, спокойный разум творца принял в себя зарождающуюся искру дикой и странной, но всё же жизни — и ещё нерождённый клинок ощутил, как сжимают его рукоять мозолистые пальцы. Это не могло быть, у только начавшего формироваться лезвия рукоять появится значительно позже — зато ощущение первого владельца навсегда останется в памяти стража предела. Мощь, безграничная, всесильная, способная по своему выбору зажигать и гасить солнца, вошла в зарождающуюся душу, врачуя, поправляя, наставляя… И когда, казалось, сознание было готово лопнуть он невыносимой тяжести чужой силы — натруженные руки бережно опустили клинок в прохладные струи предела…

Элан отшатнулся, приходя в себя, глотая ртом воздух, словно рыба, вытащенная на берег. Дышать было трудно, но можно — и кристальный пепел лежал в его руке, с затаённой улыбкой оглядывая взъерошенного хранителя.

— Это — было?

— Возможно. Всё это уже не один раз поросло мхом тысячелетий, так что я начал сомневаться в собственных воспоминаниях — может быть, это мне приснилось, когда я лежал, греясь после очередной битвы на солнышке? — голос кристального пепла дрогнул, а какая-то затаённая гордость — или грусть, послышалась в небрежных словах.

— Ну ты как, готов двигаться дальше?

Элан поднял меч — тот засветился, показывая кусок стены; примерился, сделал надрез, уворачиваясь от посыпавшейся породы. Потом снова и снова — но мысли его были заняты увиденным. Кристальный пепел молчал, посмеиваясь про себя, и послушно расширял ход, аккуратно поправляя неуверенные движение ушедшего в себя хранителя.

Тяжёлая мгла повисла над столицей народа Вар-Раконо, скрывая уснувший город. Грея парила высоко над зданиями, колдовским зрением выискивая шпиль городской ратуши. Сегодня там должен был состояться съезд клана поедателей рыбы — основным назначением которого было формальное управление государством, а по сути — делёжкой полученных от обмана народа доходов. Впрочем, если бы об этом услышали правители, они бы страшно возмутились. Давно уже кладовые недр, побережья и изделия рук раконцев не принадлежали никому, кроме небольшой кучки правящего клана. Всё было оформлено с тщательным соблюдением законов, хотя и против воли народа Вар-Раконо — и теперь клан поедателей рыбы считал весь змеиный архипелаг своей вотчиной, подворьем, приносящим средства к существованию — и бурно занимался делёжкой, игнорируя проблемы остальных своих соотечественников.

— Вы переписали все богатства страны на себя? И теперь уверенны в собственной правоте? Но ведь из этой ситуации есть очень простое решение, не правда ли?

Драконесса вздохнула и принялась снижаться к центру города — прямо к единственному ярко освещённому зданию с высоким замысловатым шпилем.

Гигантская тень скользила над полупустыми домами, а редкие прохожие испугано жались в подворотни, провожая взглядом комок ожившей темноты — однако не произносили не звука. Слишком привыкли они молчать, склоняясь под ударами судьбы, что бы говорить о чём-то сейчас. Крылатая тень неслышно скользила вдоль зданий, подбираясь всё ближе — Грея решила не пикировать сверху — какое-то внутренне чутьё подсказывало битой драконессе опасаться так непонятно закрученного шпиля.

Однако когда до вожделённой цели осталось не больше двух домов, в неё внезапно полетели цепи, свитые в гигантские сети — Грею ждали. Она рванулась, пытаясь подняться в воздух — но цепи натянулись, удерживая мощное тело. Вперёд торопливо вышел пожилой раконец — и нам нем была надета хламида священнослужителя. Он торопливо заговорил, подняв вверх руку — и это были слова не молитвы, а заклинаний. Цепи моментально раскалились, послышалась вонь палёной чешуи, драконесса рванулась — два из четырёх крюков не выдержали, метал раскалился докрасна, став малиновым — и огромное тело рухнуло на каменные плиты мостовой, корчась от невыносимой боли.

Священник усмехнулся, однако заклинаний читать не перестал — он наслаждался видом корчащегося от боли дракона у своих ног. Окружившие его стражники замерли, упиваясь невиданным зрелищем — как сгорает заживо от зачарованного метала осколок триединого — о, на это стоило посмотреть!