Владислав Русанов - Заложник удачи

— Ты ж королем всего Заречья хотел стать! А теперь что, перед загорцами хвостом виляешь, пес?

— Ты что сказал? — Сыдор побелел лицом. Даже про бузину забыл помянуть.

— А что слышал! Ты ж теперь пан. Того и гляди, в рыцари посвятят… Доставай свой меч, отдай мой и выходи на честный поединок. А там поглядим, за кем Аделия скучает!

— Ах, вот оно в чем дело! — Разбойник подался вперед, потянул меч из ножен. — Я тебе поручил свою невесту в Ошмяны отвезти, а ты по дороге, поди, клинья подбивать начал?

— Никакая она тебе не невеста! Я ее честно привез в Ошмяны. И свою часть договора выполнил. И ты свою выполни! Перед нашим поединком освободи Яроша. Если он еще жив, конечно. С твоим-то понятием о чести.

— Что? Ты мою честь не трогай, рыцаренок недоделанный!

— Я — рыцарь, посвященный по закону и совести, а ты грязный вор и грабитель. Да я об тебя даже меч марать не буду! — Годимир шагнул вперед, взмахнул кулаком, целя Сыдору в подбородок.

Лесной молодец отмахнулся, закрываясь предплечьем, а рыцарь с удовольствием всадил ему левый кулак снизу под ребра. Кто дерется с шести лет, толк в этом деле знает.

Сыдор крякнул, согнулся, получил локтем в висок и упал на Вукаша.

Годимир стремительно наклонился, хватая из-под ног разбойника меч. И в этот миг кто-то ударил его между лопаток. Сила удара бросила рыцаря на колени. Пальцы соскользнули с рукояти. Он успел заметить широкий носок сапога, летящий ему в лицо. Подставил плечо и покатился по земле прямо под ноги лесным молодцам.

И тут на него обрушился целый град ударов. Молодой человек съежился, закрывая самые болючие места.

«Вот так себя чувствует сноп на току, когда дюжие кмети начинают обрабатывать его цепами».

Это была последняя осознанная мысль, а потом осталось лишь звериное чувство — стремление выжить любой ценой. Выжить, чтобы отомстить.

Сиплое «хэканье» разбойников прервал требовательный возглас вожака:

— Не до смерти! Не до смерти, я сказал!

— Пускай, пускай, ему полезно, — негромко проговорил Вукаш. — Чтоб прочувствовал…

— Так я ж не против, сладкая бузина, — обычное состояние духа быстро возвращалось к Сыдору. — Только зачем ему облегчать жизнь? Или смерть, ха!

— Молодец, пан Сыдор! Далеко пойдешь. Я тут кое-что придумал, пошли расскажу.

— Ага, сейчас. Эй, вы, полегче, я сказал… Будимил!

— Будигост я!

— Да по хрену мне! Проследи, чтобы живым остался!

— Понял, Сыдор! Все сделаю!

Тут кто-то попал Годимиру в ухо. Вспышка боли в голове затуманила разум. Он попытался вжать голову в плечи. Получил еще пару раз по ребрам. Счастье, что лесные молодцы толкались, как обычно бывает, когда толпа топчет одиночку, и не давали друг другу бить прицельно. Двое-трое слаженно действующих драчунов уже давно отделали бы его до полусмерти. Если попадут еще несколько раз по почкам, ты, пан рыцарь, больше не жилец. А, кроме того, могут отбить легкие, печень, сломать хребет, врезать по голове так, что до конца дней будешь только под себя ходить да жевать, что в рот кинут.

— Дай я его промеж ног припечатаю! Чтоб неповадно!.. — Кажется, голос Озима.

Годимир очень хотел потерять сознание, но, как назло, беспамятство не шло и не шло.

— Ах ты, сучок словинский! Закрывается еще!

— Дай мне! Ну, дай…

— А пусти-ка меня, Тюха!

— Не пихайся, всем достанется!

— Эй, легче! Слышал, что Сыдор сказал?

— Ну, пусти же! Вот всегда вы так!

— Тьфу ты! Устал. Ну вас на…

И вот, когда рыцарь уже почти перестал чувствовать боль, опустилась спасительная тьма, в которой кружили, порхали, гасли и вновь зажигались золотые звездочки.

Ведро ледяной воды в лицо, словно пощечина.

Вода, она же не твердая, почему же так больно? Как будто уже зима и вместо капель летят сосульки и осколки льда…

Как же больно…

Еще одно ведро!

— Эй, рыцарек, живой или нет, сладкая бузина?

Глухой голос, наполненный еле сдерживаемой яростью, ответил ему:

— Ухайдакали парня, сволочи…

— Кто б говорил, сладкая бузина? Хочешь, мы и тебя отделаем? Ты только попроси…

— Я б тебя попросил, елкина ковырялка, не были бы руки связаны!

Ярош? Живой?

Годимир открыл глаза. Заморгал, разгоняя затмевающий зрение туман. Удивительно, но лицу досталось гораздо меньше, чем следовало ожидать. Огнем горело ухо, ныла скула, саднили правая бровь и подбородок, но это, скорее всего, он сам, когда падал. Туловищу досталось не в пример больше. Болит едва ли не каждая косточка, руки отчего-то неподвижны, и любая попытка пошевелить ими обречена. Что-то режет под мышками, хотя он точно помнит, что туда не били… Может, после того, как сознание потерял?

— Гляди-ка! Живой, сладкая бузина!

Почему голос Сыдора доносится снизу?

Драконоборец моргнул еще раз, стряхивая воду с ресниц.

Да, разбойники в самом деле столпились внизу. А он тогда где? От одной мысли о казни, постигшей отца Лукаша и монахов, сердце запнулось, ледяной комок возник в желудке, поднимаясь к горлу.

Да нет! Не может быть! Ощущения не те. Правда, Годимир на колу не был еще ни разу в жизни (и не стремился туда), но представить себе, что чувствует человек, которому загоняют в зад заостренную жердь, мог. Хотя бы в общих чертах.

— И надо тебе было возвращаться, пан рыцарь! — А вот голос Яроша звучит как положено, рядом.

— Значит, надо, — с трудом ворочая челюстью, ответил Годимир. Повернулся, чтобы посмотреть на товарища по несчастью.

Бирюк висел на дереве. Скорее всего, на той самой ветке бука, вытянувшейся полого над тропой, о которую ударился рыцарь. Толстая веревка обмотана вокруг туловища под мышками и тянется вверх из-за спины.

Ах, вот оно что!

Значит и сам Годимир также подвешен, как муха, пойманная пауком.

— Эй, ты, рыцаришко! — Кто-то толкнул его ногу. Молодой человек закачался. Ветви и стволы буков, лица толпящихся вокруг разбойников, запряженные телеги, верховые кони, тропа поплыли перед глазами. — Тебя спрашиваю или нет?

— А? Чего? — ответил рыцарь, выискивая ненавистную рожу Сыдора.

— Висишь, сладкая бузина?

— Висю… То есть вишу… Тьфу ты…

— Виси, виси! Я хочу, чтоб ты знал — Сыдор из Гражды слов на ветер не бросает.

— Не понял…

— А кто виноват, что ты, сладкая бузина, такой тупой? Я обещал Яроша не убивать?

— Обещал, — кивнул Годимир и пожалел — голова закружилась, у Сыдора вместо двух глаз стало сразу четыре.

— Да чтоб ты сдох со своими обещаниями! — каркнул Бирюк.

— Я? Я повременю, а вот вам… Короче, ты, волчара позорный, и ты, рыцарь трахнутый! Я вас оставляю повисеть. Пусть все парни знают — Сыдор из Гражды если чего пообещал, то сделает завсегда. Даже если злейшему врагу пообещал или дерьмецу, о которого даже сапоги вытирать противно.