Диана Удовиченко - Семь камней радуги

– Хорош! - признала Виктория, глядя на Пржевецкого чуть ли не с симпатией.

И вправду, граф был очень хорош: высокий, широкоплечий, с развевающимися на ветру черными волосами, он ловко отражал выпады противника, двигаясь при этом красиво и как-то… лихо, что ли? Казалось, драка доставляет ему удовольствие: скрещивая свое оружие с мечом противника, граф смеялся, и этот смех, разносясь вокруг, звучал дико и странно. Почему-то его не портило даже отсутствие штанов: в длинной рубахе из белоснежного шелка он был похож на какого-то героя из древнегреческого мифа.

– Ты вернулась, коханая моя! - воскликнул он, увидев Викторию, и с удвоенной силой принялся теснить Серого к стене замка.

Виктория вскинула арбалет, целясь в Серого, но тут же опустила его, с изумлением глядя на то, как из стены ударил сноп лучей, охвативших человека. Тело Серого затряслось, затем безвольно рухнуло на землю.

– Не походи близко, любимая, у стены везде ловушки, - крикнул граф и врубился в гущу дерущихся.

Макс сунул мешок с Роки Милане и поспешил на помощь повару, на которого наседали трое наемников. Сидя верхом на Малыше и рубя мечом сплеча, он лихо расправился с ними, чувствуя удовлетворение оттого, что спас человека, который приготовил ему вчера замечательный ужин. Виктория вновь вскинула арбалет, и двое наемников упали к ногам графа. Гольдштейн соскочил с лошади, и, ловко орудуя кинжалом, прикончил одного из наемников, который ранил стражника и уже собирался добить его.

Наемники дрогнули и отступили. Защитники замка теснили их к раскрытым воротам. Виктория без устали перезаряжала свой арбалет, и каждый ее выстрел становился смертельным. Макс соскочил с Малыша и схватился с худым, вооруженным мечом, наемником. Они долго кружили друг вокруг друга, затем, наконец, скрестили мечи. Противник попытался движением запястья отклонить клинок Макса в сторону, но тот, предвидя маневр, слегка повернул руку, держащую меч, и лезвия заскрипели, высекая искры. Наемник, изо всех сил удерживая оружие и осознавая свое близкое поражение, вдруг неожиданно плюнул Максу в лицо. Ощущая дикий, невыразимый прилив ненависти, Макс резко отскочил назад, противник, не ожидавший этого, упал почти на него. Макс легко обошел его сбоку, и обезглавил.

Вскоре все было кончено: на плитах двора лежали тела наемников. Все защитники замка, кроме двух стражников, стоявших на воротах, были целы. Граф подошел к безжизненному телу Серого и сказал:

– В подвал его!

– Разве он жив? - изумился Макс.

– Жив, магические лучи только лишают человека сознания. Придет в себя - я с ним поговорю. Трупы убрать.

Граф, вдруг опомнившись, смущенно оглядел свои голые волосатые ноги и пробормотал:

– Тысячу извинений, господа! Вас проводят в гостиную, а я должен ненадолго отлучиться.

Медленно пятясь, стараясь не поворачиваться к дамам спиной, Пржевецкий скрылся в замке. Максу больше всего на свете хотелось убежать, куда глаза глядят. Сейчас, увидев мужество графа и его радость при возвращении Виктории, он испытал стыд за то, что обманул этого сильного, пылкого человека. Он видел, что и остальным тоже стало неудобно. Но граф заслуживал хотя бы того, чтобы перед ним извинились; к тому же Макс чувствовал уже знакомую слабость, которая всегда наступала после боя, и он, вздохнув про себя, мужественно последовал за лакеем в гостиную.

Когда Пржевецкий вернулся, Макс, борясь с головокружением, сказал:

– Простите нас, граф: мы вас обманули. Я - не граф Гриндейл, эта девушка - не моя жена, а Виктория - не рабыня.

– Виктория - ваша жена? - воскликнул Пржевецкий, и его глаза гневно блеснули.

– Нет-нет! - успокоила его Аня.

– А чья она тогда жена? - похоже было, что графа больше ничего не интересует. Он ткнул пальцем в сторону Гольдштейна и требовательно спросил, - Его?

– Еще чего! - открестился Лев Исаакович.

– Успокойтесь, граф, я не замужем, - проговорила Виктория.

Пользуясь тем, что Пржевецкий перестал сверкать глазами, Макс представился и вкратце рассказал ему историю похищения сапфира. Граф, выслушав его, долго молчал, потом спокойно сказал:

– Мне жаль, граф… то есть, Макс, что вы были такого невысокого мнения о моей честности. Если бы вы потрудились прийти ко мне и рассказать все начистоту, я просто отдал бы вам этот камень.

– Помилуйте, но ваша репутация… - начал было Макс, но осекся, увидев протестующий жест Пржевецкого. Тот продолжил:

– В других обстоятельствах я вызвал бы вас на дуэль, но сегодня мы сражались бок о бок, и я готов считать все, что произошло раньше, просто недоразумением. А сейчас я предлагаю вам ужин и ночлег - уже стемнело, а путешествовать ночью опасно.

Макс согласился с легким сердцем, почему-то веря, что граф не станет мстить, или пользоваться случаем, чтобы завладеть Викторией. Тут вошел лакей, один из тех, кто сражался во дворе вместе со своим господином, и объявил, что ужин накрыт в столовой. Граф предложил руку Виктории, и вместе с ней пошел впереди. Макс взял под руку Аню, Гольдштейну досталась Милана. В столовой их ждал обильный и роскошный ужин. Все, проголодавшись после бурно проведенного вечера, ели с большим аппетитом. Только Макс все еще чувствовал недомогание. Посидев немного, он выпил бокал вина, встал и, сославшись на усталость, прошел вслед за лакеем в комнату для гостей.

В огромном замке для каждого нашлась уютная большая комната. Комната, доставшаяся Максу, располагалась на втором этаже, окна ее выходили во двор. В центре стояла огромная полукруглая кровать, по обеим ее сторонам - низкие столики, заставленные вазами с фруктами, сладостями и графинами с прохладительными напитками. Ноги утопали в пушистом ковре, который закрывал весь пол комнаты. Макс присел на кровать, борясь с головокружением. Роки, вбежавший следом за ним, вспрыгнул рядом. Пес внимательно посмотрел на хозяина и тихо, угрожающе зарычал.

Макс чувствовал слабость, в ушах отдаленным эхом звучало:

– Эй-а-а, за Рамира!

Роки зарычал громче. Макс, пытаясь успокоить его, погладил теплую спинку. Прикосновение к псу немного привело его в себя. Роки проговорил между рычанием:

– Выйди на балкон. Борись!

Макс оглянулся: то, что он сначала принял за большое, во всю стену, окно, было балконной дверью. Он встал с кровати, толкнул дверь и вышел на широкий балкон. Солнце уже село, и вокруг замка сгущались сумерки. Пахло свежестью, воздух был прохладным и бодрящим. Подняв голову к небу, Макс попытался сосредоточиться на своих ощущениях и избавиться от чужого присутствия в своем сознании. Он глубоко вдохнул, закрыл глаза и широко раскинул руки. Тотчас же потоки энергии извне проникли в его тело, омывая и очищая, придавая сил для борьбы. Чужие голоса, звучавшие в голове, становились все тише, слабость проходила, уступая место беспричинной радости, ощущению слияния с природой. Макс радостно улыбнулся и открыл глаза, пропуская через себя эти потоки, чувствуя их слияние со своей энергией. Вдруг что-то произошло в его сознании, он как будто услышал внутри себя крик боли и ярости, и все прошло. Ощущение единения с окружающим миром исчезло, но прекратилось и головокружение, исчезли голоса, выкрикивающие непонятный клич.