Евгения Петроченко - В летописях не значится

Когда его губы касаются моих, сухих и потрескавшихся, я отвечаю ему. Я хочу сделать хоть что-то хорошее, чтобы не отталкивать его сегодня, потому что понимаю, что натворила своими опрометчивыми прыжками по линии времени. Он снова действует жестко, словно ставит своё клеймо грубыми мазками губ, обжигающим дыханием, раскаленным движением языка.

Когда поцелуй заканчивается, я вздыхаю с облегчением.

Он растворяется в воздухе. Я растерянно замечаю, как в кольце света оставленного мною в гневе освещающего комнату шара порхает пепел. Он постепенно исчезает, отправляясь туда, где ему и место.

Мой тщательно выстроенный план летит к чертям. Я не ожидала такого развития событий, я вообще не представляла, что такие случайности возможны. Откуда мне было знать, что потерянный темноволосый мальчик превратится в темного некроманта, брата Повелителя демонов? Он не озвучивал напрямую, в каком родстве состоит с правящей семьей, но благодаря злой отповеди Хараша я вполне могу сопоставить дважды два.

Откуда мне было знать, что тот, от кого я бежала всё это время - единственный, кто действительно мог бы мне помочь, и в то же время единственный, у кого я не могу попросить помощи? Мелькнула безумная мысль рассказать ему правду, но я тут же трусливо её спрятала. Что он сделает мне? Возненавидит из-за впустую потраченных лет, израсходованных на поиски того, чего не было в его мире? Убьет за то, что потушила его внутренний огонь своим глупым экспериментом? Захочет в отместку измучить меня и найдёт способ оставить меня в этом мире? Уверена, они есть.

Самое обидное, что именно теперь, когда я знаю способ спасти сестру, я никак не могу остаться в этом мире, потому что способ связан с магистром. Но я же хотела ниточку! Вот она - переместиться вперед и искать эту шкатулку среди детей Тардаэша.

При мысли о его детях больно кольнуло сердце. Нет-нет, сейчас не время для ревности! Я должна уйти. Я не могу быть с ним откровенной, никак не могу. Мне кажется, что если бы мне кто-то сделал нечто подобное, я бы его ненавидела, видеть бы больше не захотела. Что чувствовал он, молодой мужчина, когда не смог пройти испытание, которое прошли тысячи демонов? Когда какой-то сопливый Хараш, даже зная, что магистр состоит в Совете, всё равно над ним насмехается и даже в какой-то мере презирает? Сколько яда он слышал в свой адрес? Сколько врагов потоптались на его самолюбии, когда один из самых перспективных демонов оказался слаб? Можно ли простить другому человеку унижение на протяжении нескольких лет или даже десятков?

Я хочу остаться в его памяти светлым пятном. Я знаю, что он меня отчасти ненавидит, но у него явно есть и другие чувства ко мне, чуть более теплые. Пусть они и останутся. Как бы больно мне ни было расставаться, ему будет в сотни раз больнее, когда он узнает, чего лишился по вине глупой девчонки.

Но у меня ещё есть один день. Пока моё поведение не должно меня выдать. И оставшуюся ночь вполне можно потратить на нечто полезное. Например, использовать невидимую всем магию.

Я не верила, что у меня получится, но всё равно попыталась. Достала один из самых крупных флаконов для зелий и принялась словно обносить его стеной с теми светящимися линиями. Это выходило легко, как будто я занималась этим каждый день, но никак не выходило хотя бы отдаленно повторить узор. Линий было слишком мало.

Когда же забрезжил рассвет, оставляя меня наедине с моими бесплодными попытками, я поняла, что вполне могла бы всё это время спать и не трепыхаться - помимо того, что линии не подчинялись моей воле, флакон был стационарен, он словно замирал в дыре пространства-времени и не было никакой возможности его сдвинуть с места.

Господин Брор, помнится, говорил, что лишь новички могут клюнуть на манок. Поэтому не было ничего удивительного в том, что мой уровень владения пространственной магией оставлял желать лучшего. Возможно, в других мирах подобных мне обучают и те путешествуют затем чисто из интереса, но в моем родном мире магии нет, разве что такая, пространственная, и в этом тоже маги моего типа не водятся. И, вполне возможно, в Преисподней их тоже не было, раз в легендах никак не упоминалось о каких-либо выходящих за рамки способностях демона, спасшего их расу. Был ли он вообще демоном? Или оказался ещё одним пространственным магом, скрывающимся под маской? Мне вряд ли доведётся узнать ответ, но кем бы он ни был, он в сотни раз сильнее меня.

Воспоминание о господине Броре напомнило мне всё же оставить на столе записку. Артефакт я планировала оставить ему позже, после тренировочного боя, как меня пронзила неожиданная мысль. Я чуть было не совершила совершенно глупый поступок! Зачем мне возвращать вещи и артефакт постороннему человеку, которому я должна денег? Это наведет на Гидеона подозрения, особенно учитывая тот факт, что как раз сегодня я у него была.

Поэтому я судорожно скомкала записку, разорвала её на мелкие клочки и сбегала в душевые, чтобы смыть их в сток. Никаких следов, не хватало ещё подставить торговца.

В комнате я выложила на стол все оставшиеся деньги и именно их попросила вернуть торговцу, чтобы в глазах несомненно будущего меня искать магистра было оправдание моих посещений Гидеона, никак не связанное с моим личным к коллекционеру отношением.

Затем я уже отправилась в душ по естественной надобности. Хорошо, что было слишком рано и никто ко мне не присматривался, потому что в зеркале отражалась я с неестественно красными губами и красными же отметинами по всей шее и груди. Их можно скрыть за распущенными волосами и повязанной на шее широкой завязке, ранее использовавшейся мной для закрепления волос. Но в этот раз ей найдется более важное применение.

Я провела руками по этим отметинам. Мне тогда не почудилось опаляющее дыхание. Они не просто болели, как раны, но и рубцевались таким же образом, как обычные ожоги. Надо по прибытии домой смазать их какой-нибудь мазью, чтобы эти метки не остались со мной навечно. Я, конечно, сентиментальная, но не до такой степени. А Ониена просить не хочется. Когда я пропаду, он по доброте душевной может рассказать об увиденном Харашу. А мне не хочется, чтобы он знал обо мне и магистре насколько личные вещи.

Я облокотилась на стену, позволяя теплым струям воды ласково меня обнять. Ожоги щипали, болели, но я упрямо не выходила из кабинки. Если закрыть глаза, то можно представить, что это тепло - от Раяна, и эта боль - тоже от него. Если провести рукой вдоль тела, то можно вообразить, будто это его рука скользит так мягко и нежно. Если не открывать глаз, то можно представить, что он смотрит на меня с любовью и страстью, а не со сжигающей ненавистью.