Ольга Шумилова - Эхо войны.

Другое дело, что умение быстро реагировать и правдоподобно лгать — моя профессия. Думаю, этим фактом сэбэшник был неприятно удивлен.

Впрочем, меня не оставляло ощущение, что вопросы здесь выполняли одну роль — отвлечения внимания. Он, без всяких сомнений, знал больше, чем я. И был псионом.

Псионом, который весь разговор пытался что–то во мне разглядеть. Что–то, чего не находил, хотя был уверен, что это «что–то» там быть должно. Возможно, я слишком слаба, чтобы прочитать это в его сознании, но читать по лицу и голосу, и видеть то, что не увидят в них остальные — тоже моя профессия.

Это и значило — «волноваться вам не стоит»?…

Спустя полтора часа, так ничего от меня и не добившись, он откланялся. Я искренне надеялась, что у Беса хватит совести и здравомыслия проследить, чтобы ушлый сэбэшник не имел возможности изъять тело парня под каким–нибудь официальным предлогом. Или подчистить хвосты — уже неофициально, но навсегда.

В казарму я шла со смешанными чувствами, главным из которых было ощущение, что меня пытаются втянуть в какое–то дерьмо.

— Тетя! Тетя Орие! Да постойте вы, подождите меня!… — Атка несется по коридору растрепанным, стремительным и безоблачно–счастливым вихрем, перепрыгивая через груды строительного мусора. Хоть кому–то хорошо в этом бардаке.

— Что, моя хорошая?

— Римс приехал! Нет, вы представляете?! — она наконец догнала меня, вцепилась в рукав куртки от избытка чувств: — Что мне делать, а? Скажите, ну пожалуйста–а–а!!!

— О Звезда моя!… — я остановилась посреди коридора, совершенно сбитая с толку. — Атка, ради всех богов, прекрати меня трясти. И скажи толком, чего ты от меня хочешь?

— Ну… — она смущенно отпустила мой рукав и покраснела. — Он, наверное, забыл меня совсем… Это же город. Там девчонок много… Ну, вы понимаете, — от волнения она снова начала теребить рукав. — А вы… Вы ведь знаете, как сделать, чтобы мужчина…парень… ну, обратил внимание…

— Откуда такие выводы? — я недоуменно посмотрела на девочку. — С каких это пор я стала специалистом такого рода?

— Но как же!… — Атка изумленно посмотрела на меня из–под встрепанной челки и бесхитростно выдала: — У вас же столько… — она едва не сказала «мужчин», но в последний момент исправилась: — Поклонников. И дядя, и этот, как его… Латбер. А еще говорят, что комендант со счетоводом из–за вас поругались. Сильно.

Я впала в ступор. Только спросила слабым голосом:

— Где, говоришь, такое… говорят? Про последних двоих?…

— Да везде, — отмахнулась Атка. — Так что мне делать, чтобы наверняка, а?

— О боги мои, — я провела рукой по лбу. — Давай–ка мы займемся этим всем чуть позже. Приходи вечером в казарму, хорошо?… И, кстати, почему Римса так внезапно отправили назад? За примерное поведение?

— Ну вы скажете! Там у них эпидемия какая–то… Или еще что–то… Ну, его тетка и отправила обратно.

— Эпидемия?… — знакомое слово неприятно резануло слух. — Где он сейчас? У отца?

— Нет, наверное. Может, в мастерской? — Атка пожала плечами и убежала, вся в предвкушении вечернего разговора.

Вечером не было никакого разговора. И Римса я тоже не успела найти. Спустя полчаса из динамиков прогремело печально знакомое:

— Внимание! Общий сбор силовых войск!

Кажется, война все–таки постучала и в нашу дверь.

В отрядной было не протолкнуться — сослуживцы возбужденно сновали по крошечной клетушке, переговариваясь и размахивая руками. Отдавив несколько хвостов, я пробилась к сержанту и закричала, перекрикивая стоящий гам:

— Нас перебрасывают на фронт?!

Возвышаясь над всем этим хаосом, как последний оплот спокойствия, сержант, тем не менее, не делал ни малейших попыток навести порядок. Только посмотрел на меня:

— Похоже, наверху считают, что это не наше дело.

Слабо тренькнул переговорник. Сержант вскинул руку к уху и отошел.

Если у него такой звонок, не удивительно, что до него невозможно дозвониться.

— Заткнулись все! — громовым раскатом прокатилось по отрядной — сержант возник так же внезапно, как и исчез. Отрядная замерла на полувздохе, ожидая продолжения. — Нас перебрасывают в город, фарры. Полчаса на решение личных вопросов, — сержант бросил косой взгляд на таймер и рыкнул: — Опоздавших закопаю в городском сортире после месяца штрафных работ. Все, пошли вон.

Отрядная опустела меньше, чем за минуту. Я рванулась было вместе со всеми, заколебавшись только у самого порога.

— Полчаса на решение личных вопросов, Морровер, — с нажимом напомнил сержант. Махнул рукой: — Иди уже, потом поговорим. А то, того гляди, разорвешься.

Я торопливо кивнула и побежала — по подземной галерее, срезая углы и сбивая прохожих. Скатилась по лестнице, распахнула дверь в мастерскую:

— Тайл! Та–а–айл!

— Отпустили? — он стоял у верстака, перебирая сваленные грудой безделушки. У меня упало сердце.

— Уезжаешь все–таки?

— Да.

— Комендант тебя не отпустит. Смены нет.

— Отпустит. Уже отпустил, — Тайл посмотрел мне в глаза: — Он же у нас тоже не любит ящериц. Или… Избавляется от соперника?

— Спаси меня Звезда! Уже и ты слышал эту чушь! — я передернула плечами и начала мерить шагами площадку у верстака. Тайл следил за мной глазами:

— Мне это не показалось такой уж чушью.

— Да что за бред, Тайл! Ну на самом деле? — я бросила на него раздраженный взгляд.

— Бред? Говоришь, это — бред? А теперь сама подумай — сколько времени ты провела у него с тех пор, как приехала? Он не разговаривал с тобой месяцами, а после того, как началась вся эта свистопляска, ты не вылезаешь из его кабинета! Мало того, что он ходит к тебе в казарму, и об этом чешет языками весь отряд, так еще и ты ходишь к нему домой — а вот это с удовольствием пережевывает весь форт! — он говорил все громче и громче, последнюю фразу почти прокричав.

— Форт с удовольствием пережевывает четыре десятка идиотских сплетен, помимо этой! Какого дьявола, Тайл! — я начинала заводиться. — Можно подумать, ты не знаешь, зачем мы летали на Корку, и кто нас туда отправил! И после этого ты спрашиваешь, о чем я могу говорить с комендантом!

— Так скажи мне, что говорила с ним об этом чертовом Колонисте, и больше ни о чем! Скажи, что так и есть! — он смотрел мне в лицо, и в его глазах плескалась злость. Руки сжимали край верстака, трещал под пальцами пластик. — Скажи, что не из–за него у тебя так внезапно все зажило?! И так внезапно исчез он сам?! — Тайл отвернулся. Сжались конвульсивно руки, по столешнице зазмеилась трещина. Он заговорил снова, глухо и почти безнадежно: — Значит, он все–таки говорит с богами?… И просил… за тебя? И если это все — бред, тогда — почему?!

— Да ты что — ревнуешь?!…