Степан Мазур - Игры Смерти

«Ну, уж нет! Только не в этот раз!»

Звериный вой Веды огласил окрестности леса.

«О, дети ночи! — звенело в этой оглушающей дикой песне. — Плоть человека зовет ваши зубы! Кровь человека напоит ваши клыки!»

Крик Ведьмы вырвал, наконец, Игроков из волшебного забытья. Леди ночи встали с колен и ударились в землю, обращаясь в могучих животных.

И бросились на врага!

Ким привычно осмотрел своё снаряжение, изучил одежду, мельком скользнул взглядом по прилегающему ландшафту. В отличие от большинства своих друзей акробат всегда уделял много внимания деталям. Игра с каждым разом раздражала его всё больше. Но львиная доля этого раздражения была связана не с проблемами выживания (вернее, не только с ними), но с многочисленными неувязками, которые все чаще поражали Кима на каждом этапе Игры.

Впрочем, именно в этот раз местность Кима не занимала.

Он был на шестом этапе и уже сам факт выживания в Колизее радовал его сверх меры.

«Игры смерти как раз по мне! — уверенно думал Ким, поднимаясь. — Давайте сюда всю вражескую братию, устроим битву веков. За свою шкуру с этой Игры я дорого возьму, обещаю. Кровью, никак иначе! Ведь я своей банде обещал встретиться ещё раз! А слово не ветер, его надо выполнять… За все мне ответите, сволочи. За каждый проклятый день!»

Ким перестал воспринимать Игру, как игру. Страха смерти уже не осталось. Азарта тоже. Это было обычной ЖИЗНЬЮ. Жуткой, как у солдат на войне, но самой что ни есть настоящей. Удивительная яркость и насыщенность местных виртуальных миров была даже приятней забытой «реальной» жизни. Такой далекой, почти искусственной с её вечной суетой и смешными заботами, с нудным бытом и великими трагедиями, которые на самом деле не стоили и гроша.

«Чем Игра хуже жизни в нашем маленьком, покорёженном мирке-резервации? — убеждал себя Ким. — Кто возьмет смелость поставить черту между реальностью и выдумкой программистов? Да и что реальнее, в самом деле?»

Древние философы, которыми в начальных классах зачитывался школьник Ким, не зря говорили: «Вселенная это то, что дается нам в ощущениях». И если ощущения ничем не отличаются друг от друга, это говорит о многом.

Что реальней? Виртуальный мир, грозящий болью и смертью каждую минуту? Или явь с обязательным дневным сном и запланированным полдником из обезжиренных, экологически чистых продуктов?

Ким с презрением фыркнул.

На новом уровне на теле акробата находилась ничем не выдающаяся одежда состоящая из широких штанов и рубахи с длинными рукавами. И то и другое было светло-коричневого оттенка. Более интересным оказался плащ, темно-сиреневый, с серебристой каймой. Голову украшала красная повязка-накидка, закрывавшая сразу половину черепа — лоб, темя, затылок, макушку и виски. Волосы скрывались под повязкой полностью. Только сзади, на плечах болтались две тонкие косы.

Косы?

Ким быстро провел руками по голове, словно убеждаясь, что не глючит, потом по всему телу, вверх и вниз.

На поясе висели два длинных клинка, на первый, поверхностный взгляд совсем простых. Но только на первый взгляд.

Клинки были крепкими и широкими, с открытыми гардами по типу кинжальных. Такие было легко перехватывать, вертеть ими, как булавами жонглера. Длина оружия оказалась невелика — нечто среднее между мечом и очень длинным кинжалом, однако, слишком тяжелым и мощным. Но главное — Ким чувствовал в новом оружии магическую энергию. Пульсация ощущалась не только при прикосновении к рукояти, но даже тогда, когда клинок просто висел на поясе и Ким его не касался. Оружие явно было «заряженным», вот только чем именно, Ким не знал.

Недолго думая, он извлек оба клинка, помахал вразнобой и сразу всё понял: делаешь одно движение, но клинок вместо этого… словно делает три! Скорость вращения смазывала видимость — полет мечей или если уж говорить откровенно — сабель, буквально размывалось. Собственный глаз не успевал даже уловить это стремительное вращение, а значит, подумал акробат, не успеет и чужой!

Все это было неплохо. Напрягшись, Ким порылся в памяти и вспомнил название следующей ступени, которую он должен был занять на этом уровне согласно «серой иерархии» — Асассин!

— Гм, не дурно, — сказал Ким вслух, комментируя вновь приобретенное умение. — А ну-ка, теперь ускоримся.

Правый клинок, абсолютно сам, едва уловив задуманное акробатом движение, сделал ловкий выпад, сопровождая его обманным финтом. Движение клинка и тела как будто слилось на грани видимости. Если бы обычный человек из «той» реальности с куполами и школой смотрел на происходящее, он бы просто НЕ ЗАМЕТИЛ столь замысловатого движения. Разве что — увидел Кима сначала в одном месте, при начале атаки, и только потом — в самом конце движения, когда клинок торчал бы у него в горле.

Ким огляделся.

Солнце упорно клонилось на закат. Акробат уже видел в Игре рассветы и полудни, но вот закат, пожалуй, наблюдал в первый раз. Тот отливал фиолетово-синим.

Стоящие вокруг Игроки утопали в мягкой траве по голень. Опять большое луговое пространство с перелесками до горизонта и замок-башня на острове посреди неширокой реки. Глухое средневековье?

По ходу, да.

В отличие от мира, в котором Ким встретил Зевса и Ведьмочку, в обличии мумий штурмовавших некую цитадель, новая «твердыня» представляла собой именно феодальный замок, а не большую военную крепость.

Стен в замке практически не было, и он целиком состоял из нагромождения башен, наползающих одна на другую. Замок был существенно выше «крепости мумий», но занимал значительно меньшую площадь. По большому счету он представлял собой именно гигантскую башню-небоскреб, к которой приткнулись со всех сторон около десятка таких же башен-соседок. Стиль был до ужаса готический и несколько даже мрачноватый.

«Тяжеловатая архитектура», — заключил Ким, вздохнув.

Даже самые ближайшие к Игрокам узкие окна-бойницы находились никак не ниже тридцатиметровой отметки высоты. На самой высокой башне (если Ким правильно помнил — на «донжоне»), в метрах в ста пятидесяти над землёй, развивался серый лоскут ткани, который, видимо когда-то был знаменем. Рваная цветная тряпка гордо реяла над замком, обозначая, возможно, её феодальную принадлежность, династическую партию или религиозные убеждения. Эта тряпочка почему-то бесила. При взгляде на неё начинала болеть голова, но взгляд отвести было почти невозможно. Игра как будто внушала Киму, что он ненавидит это цветное полотнище. Ким задумчиво потер лоб.

«Неужели это и есть наша цель?» — удивился он.

Посоветовавшись с ближайшими Игроками, акробат без труда выяснил, что вражеский стяг причиняет страдания большинству из опрошенных им товарищей. Со способностью Игры воздействовать на психику и подсознание были знакомы все выжившие Игроки. Поэтому прогрессирующая боль при взгляде на знамя никого не удивляла.